|
– Где пройду я, там пройдет не всякий. Я ведь вас теперь беречь не стану – чего ради? Ну, идешь? Иди. Через час будешь мертвый, это я тебе обещаю… Уходя, он слышал, как жена пилит мужа, называя его кретином и тряпкой, и как муж угрюмо отругивается. А десятилетний Борька в диспуте не участвовал – он был занят исследованием нового места жительства. Кажется, оно ему даже нравилось. Давно пропал в дымке за спиной оазис с оставленной в нем на жительство непростой семейкой, а душевное спокойствие так и не вернулось. Фома был очень недоволен собой. Потерял уйму времени. Отдал скверным людям хороший оазис. Не самый лучший, тут он немного приврал, но все же вполне приличный, многие были бы ему рады. Надо было сразу плюнуть на таких клиентов и бросить их подыхать, а нет – отвести к Трем Дюнам. Так было бы лучше – уж во всяком случае для плантации. Можно себе представить, как они там нахозяйствуют… Помешал мальчишка, мелкий шкет, из которого родители еще не успели вылепить свое ухудшенное подобие. Пусть, по восточной поговорке, сын – это полтора отца, но он-то пока в чем виноват? Родителей не выбирают. Станет повзрослее – тогда ему можно будет предъявить счетец. Начиная с некоторого возраста каждый обязан воспитывать себя сам. А молодец пацан, фу-ты ну-ты, боевым петушком налетел, защищая папашу… Тот ему этого долго не простит. Обремененный ненужными мыслями, Фома едва не влетел во внезапно открывшийся черный провал – круглый колодец никем еще не измеренной глубины. Провал был средних габаритов, метра два в диаметре. Обругав себя за лопоухость, Фома сделал шаг назад. Провал остался на месте, но как будто уменьшился вдвое. Еще шаг назад – и дыра в твердой, как песчаник, земле исчезла. Полшага вперед – вот она, совсем маленькая, сильно искаженная, рождающаяся как бы из ничего. Одна из подлых ловушек Плоскости и, кстати, одна из наименее гибельных. Конечно, кто упал в дыру, тот пропал, тут и говорить нечего, но черные провалы страшны лишь раззявам. Не беги и все время гляди под ноги – вот и вся профилактика. Тривиально. Может, и хорошо, что в мутном небе Плоскости не бывает ни светил, ни облаков. Астрономы, метеорологи и эстеты гибли бы пачками. Этот мир с трудом терпит земледельцев и совершенно не выносит мечтателей. Раззявил варежку, загляделся, отвлекся на постороннее – сам виноват. Километр за километром оставался позади. Как всегда, налетали шквалики, то обжигающе-жаркие, то ледяные. Твердая почва перемежалась с песками, и тут приходилось удваивать осторожность: среди местных песков попадались и зыбучие. Вдали в полном безветрии с далеко слышным шелестом ползли навстречу друг другу две дюны – столкнувшись, замерли. Противно извиваясь, пролетел без дела колючий проволочник – шипастая несъедобная тварь, умеющая подниматься в воздух без всяких видимых приспособлений. Перебежала дорогу гигантская, в полметра, многоножка и внезапно пропала из виду – надо думать, в том месте прятался еще один черный провал. Все было как обычно. А дел оставалось выше крыши. Внушить тупому канадцу, полгода назад поселенному в маленьком – на одного – оазисе, что он зря пытается держаться за статус свободного фермера: ни у кого это не получалось, и у него не получится. Затем проверить, как живут Автандил, Юсуф и чета Пурволайненов. Раздать заказанное ими барахлишко. Отдохнуть. Поесть, попить и поболтать. Почувствовать, что нужен людям, привязанным к крохотным оазисам, как глоток свежего воздуха. |
