|
Фриц единственный человек, чье хихиканье не позволяет усомниться, что оно не к месту. Вулф был в кабинете. Он сидел в кресле и охотился на мух. Он их терпеть не мог, и мало какая из них залетала в его кабинет, но две все же умудрились и кружили теперь над столом. Несмотря на свою нелюбовь к ним он никогда их не убивал. Он говорил, что хотя живая муха может довести его до белого каления, мертвая своим недостойным видом оскорбляет таинство смерти, что во сто крат хуже. Я же думал, что его просто мутит от вида раздавленной мухи. Итак, он сидел в кресле с хлопушкой для мух в руках и проверял, как близко он может подкрасться к мухе, прежде чем та опомнится и улетит. Когда я вошел, он передал мне хлопушку и предоставил полную свободу расправиться на своя манер с мухой и бросить ее в корзинку для бумаг. - Спасибо, - сказал он, когда я с этим справился. - Эти несносные создания даже заставили меня забыть о том, что на дендробиум хлоростеле появились два новых бутона. - Неужели? Он довольно кивнул. - На той, что стоит на солнце. Остальные убраны в тень. - Для Хорстмана? Подарок? - Да. Ну, так кто убил Барстоу? Я улыбнулся. - Дайте мне шанс. Имя я вам пока не назову, но постараюсь вспомнить... - Надо было записать. Нет, зажги лампу у себя на столе. Так будет лучше. Ты хорошо поужинал? Ну, я слушаю. Мой доклад был так себе: я не мог им гордиться, но и стыдиться причин не было. Вулф почти не перебивал меня, а сидел в той позе, в какой он обычно сидит, когда слушает мои подробные донесения, - откинувшись на спинку кресла, уткнувшись подбородком в грудь, положив локти на подлокотники кресла и сплетя пальцы покоящихся на животе рук. Глаза его были полузакрыты, но я постоянно чувствовал на себе его взгляд. Однажды, на середине, он прервал меня, чтобы попросить Фрица принести пиво. Поставив стакан и две бутылки с пивом на край стола, он принял прежнюю позу. Когда я закончил свой рассказ, была уже полночь. Вулф тяжело вздохнул. Я пошел в кухню, чтобы принести себе стакан молока. Когда я вернулся, он в задумчивости тянул себя за ухо. Вид у него был сонный. - Возможно, у тебя сложилось какое-то впечатление, - промолвил он. - Весьма смутное, размытое. Миссис Барстоу слегка не в себе. Она могла убить мужа, а может, не могла, но что Карло Маффеи она не убивала, это точно. О мисс Барстоу вы сами можете судить, по-моему, это исключается. То же самое я могу сказать о ее брате. Я имею в виду убийство Маффеи. У него прочное алиби на пятое июня, ни единой задоринки. Доктор Брэдфорд представляет интерес, и мне хотелось бы с ним встретиться. Что касается Мануэля Кимболла, то, мне кажется, у него не было возможности убить Барстоу, но на своем аэроплане он может далеко залететь, выше ангелов Господних. - Почему? Он жесток? Циничен? Глаза бегают? - Нет. Но вспомните его имя. И потом он действует мне на нервы. Он похож на испанца. Не понимаю, при чем здесь фамилия Кимболл? - Ты ж не видел его отца. - Знаю. Очевидно, плохая весть, что пропала сумка с клюшками, расстроила меня так, что я ко всему придираюсь. - Плохая весть? Почему плохая? - Как почему? Мы собирались пропустить через сито всех членов загородного гольф-клуба, а теперь к ним надо прибавить всех, кто побывал в доме Барстоу в университетском городке в последние девять месяцев. |
