Виктор наклонился к ней.
— Надо дать ей воды.
Совков огляделся, достал из серванта бокал.
— Я откупорю шампанское.
— Лучше воды.
— Ерунда. Шампанское ее взбодрит.
Раздался хлопок, и пенистая струя полилась в бокал. Совков поднес его ко рту Татьяны.
— Выпей, Танечка, и успокойся.
Она взяла бокал и сделала несколько глотков.
— Так сколько у вас сейчас детей? — Совков злобно посмотрел на Виктора.
Его вопрос вызвал у Татьяны новый приступ смеха.
— У нее только один ребенок — Катя, — холодно ответил Виктор. — Во всяком случае, о существовании других мне неизвестно.
— Тогда нечего воду мутить. Так бы сразу и сказал.
Виктор не удостоил его ответом.
— Извините, — пробормотала, успокаиваясь, Татьяна. — Геннадий, ты иногда такое ляпнешь, что хоть стой, хоть падай. — Она достала платочек и вытерла выступившие на глазах слезы.
— Тебе смешно, а я уже было Бог знает что подумал, — буркнул Совков.
Виктор взял ее за локоть.
— Татьяна, мы, кажется, собирались поговорить наедине.
Она посерьезнела, машинально поправила прическу.
— Да-да. Геннадий, подожди меня здесь.
Тот вернулся в кресло, что-то ворча себе под нос. Татьяна и Виктор прошли на кухню.
— Татьяна, это правда? — он испытующе посмотрел ей в глаза.
Прежде чем ответить, она плотнее прикрыла кухонную дверь.
— Катя родилась одиннадцатого апреля тысяча девятьсот семьдесят шестого года. Эта дата не наводит тебя ни на какие мысли? — И, немного помолчав, добавила: — Я дала ей отчество Викторовна. По отцу.
— Я должен был догадаться об этом еще вчера.
— Катя — твоя дочь, — продолжала Татьяна, понизив голос. — Теперь ты понимаешь, почему я против этого брака? Они же брат и сестра!
Виктор сосредоточенно сдвинул брови.
— Ну, во-первых, они не родные брат и сестра, а сводные, это разные вещи, — заговорил он, словно размышляя вслух. — С юридической точки зрения такой брак вполне может быть оформлен.
— Нет, нет и нет! Меня не интересует юридическая точка зрения! Если Катя узнает, кто ее настоящий отец и при каких обстоятельствах она появилась на свет, то, при ее характере, она может выкинуть все, что угодно. Может возненавидеть тебя, а заодно и твоего сына. Все эти годы Катя была уверена, что ее отец умер…
Виктор молчал. Татьяна опустилась на табурет.
— Шило в мешке не утаишь, — добавила она. — Уверена, что сегодня дочь кое-что узнала… Между прочим, от тебя.
— Не понимаю.
— Ты слишком громко разговаривал в прихожей. В ее комнате все слышно.
— Прости, я не сдержался, увидев у тебя этого типа. Он ведет себя так, как будто ты принадлежишь ему.
— Тебя не должны интересовать мои личные дела. Мы с тобой чужие люди, Виктор, и единственное, что нас связывает, это идиотский штамп в паспорте.
— Не только штамп.
— Катя моя дочь. И я не хочу, чтобы ты имел к ней какое-то отношение.
— Почему ты не сказала ей правду об отце?
— Отце? — Татьяна горько усмехнулась. — Который бросил ее мать и все эти годы даже не подозревал о существовании дочери?
Виктор, переведя дыхание, шагнул кокну. Несколько мгновений он всматривался в темный двор, потом обернулся к Татьяне.
— Но ты ведь не сделала ни одной попытки поставить меня в известность о ее появлении! Действительно, после той ночи мы расстались. |