Сладко текут возвышающие душу грезы. И не всегда во сне. Подчас и наяву.

Иной вид являет собой Шушуня, иной образ мыслей теснит умудрённую опытом жизни голову. Смотрит сурово, думает: «Какой бес вселился в Филимонова, чем вы его пугнули?» Вчера вечером Шушуня звонил Федю. «Отчего вас не видно в кабинете заместителя?» Тот помолчал с минуту, — видимо, не хотел говорить, — и сказал: «А подите вы к черту, коробейники проклятые!» И понял Шушуня: Зяблик вскочил на коня. Подмял Филимонова, раскидал, точно карточный домик, все богатырские планы нового директора, одержал верх. Федь не сдался, не дрогнет и Ольга. Вадим Краев — тот железный. Кучка гордецов, неумных и смешных… Вот Галкин! Этот хоть и из рабочих…

Зяблик поднялся, и все встали. Один за другим выходили из кабинета.

Глава седьмая

В аэропорту Филимонова встретил Зяблик. Опытным взглядом окинул багаж — два пухлых кожаных чемодана, ухмыльнулся тайно: «Клюнул, молодец! Прибарахлился». Зяблик держал постоянную связь с шефом и дважды посылал ему деньги в валюте тех стран, где он находился. Предвкушал момент, когда они войдут в квартиру Филимонова и шеф вручит ему заготовленный сувенир. «Привёз же хоть что-нибудь за хлопоты, черт побери!» — думал Зяблик, усаживаясь на заднем сиденье «Чайки» вместе с Филимоновым.

— Отдохнул, оттаял — смотрите-ка, морщинки разгладились.

Зяблик сыпал комплименты, настраивая шефа на весёлый и беспечный лад. Он ничего не делал без плана и тайной мысли; и встреча в аэропорту, и комплименты, и многое из того, что будет происходить в их общих делах после приезда Филимонова — всё рассчитано загодя. Зяблик не держал в руках Библии, не читал священных книг, но, кажется, с младенческих лет непостижимым образом усвоил соломонову притчу. «Видел ли ты человека, проворного в деле своём? Он будет стоять перед царями, он не будет стоять перед простыми».

Филимонов — не царь, но он стал большим авторитетом в науке, занял высокую должность. В глазах Зяблика он проходит сейчас испытание. Металлы испытывают на прочность, Зяблик своих подопечных испытывает на податливость. Филимонов нужен ему без характера и воли — гуттаперчевый, восковой; тогда лепи из него нужные фигуры и расставляй на шахматной доске по своему замыслу. Зяблик уже многого добился, но не всего, он ещё насторожен, ждёт, как бы шеф не взбрыкнул и не показал зубы.

Сейчас процесс приручения входил в завершающую стадию. И если Филимонов будет покорно следовать на поводке, Зяблик станет его поднимать, делать из него фигуру ещё большую. Таков закон жизненной игры: Зяблику нужен паровоз, авторитет, имя. В сиянии славы близкого покорного человека он и сам, как злак в благодатной почве, будет расти пышно, добьётся всех своих вожделенных желаний.

Поутихла тревога, но ещё грызут сердце недобрые предчувствия, связанные с эпизодом на квартире Буранова. Туда он после не заходил и природы открыто выраженного к нему презрения пока не знал.

Филимонов много говорил и смеялся, его воображение потрясено виденным, он весь во власти сильных незабываемых впечатлений. И по тому, как смотрит на Зяблика, фамильярно кладёт ему руку на плечо, тонкий чувствительный Артур Михайлович слышит хорошее к себе расположение — добрый признак успешного течения его будущих операций.

В квартире Зяблик долго не задержался, не хотел надоедать — получил презент в виде итальянской электробритвы с плавающими ножами, удалился.