– Никого не пускают на стадион, Борис Дмитриевич. Тут ревизия из налоговой инспекции… Полиция, все дела… Короче, все билеты, которые куплены через кассы, – фальшивые…

– Я сейчас приеду! – рявкнул Гольцман. – Сейчас все решим. Потом будем разбираться.

– Тут еще, – начал Моня, и Гольцман понял, что самое страшное впереди.

– Что? – спросил он тихо.

– Артисты бастуют.

– Как?!

– Говорят, что это подстава. Для того чтобы мы… то есть вы… ну, то есть "Норд"… заработали денег… Что никакой это не памятный концерт, а кидалово… И что они на сцену не выйдут. Они уже уезжать собираются. Все. И Рената, и даже "Совы" наши… Вообще все. Как сговорились.

– Никого не выпускать! – заорал Гольцман, заметив, как усмехнулся Игнат, следивший за разговором. – Никого! Запереть! Я сейчас буду!

Борис Дмитриевич швырнул трубку на пол. Игнат, ловко изогнувшись, поймал ее на лету и сунул в карман.

– Вы бы осторожней с чужими-то вещами, Борис Дмитриевич… Ну как, проясняется что-нибудь?

– Да, – ответил Гольцман. – Мне кажется, проясняется. Мне кажется, милый друг, что это наезд. Я правильно понимаю?

– Что за выражения, Борис Дмитриевич! Что за жаргон! Вы же уважаемый человек, солидный бизнесмен…

– Хватит мне лапшу вешать! Хватит! Что за номера? Ты знаешь, что я с тобой сделаю? Ты представляешь, мальчик, с кем связался?

– А вот хамить не надо, Борис Дмитриевич. Не надо. Я, может, по сравнению с тобой и мальчик, да только охрана твоя чего-то мне поперек дороги не встала, и на стадионе тоже… Все тихо-набожно.

– Славно, славно… А что от меня-то вам нужно? Зачем ты срываешь концерт?

– А кто сказал, что я тебе концерт сорву? Ничего похожего. Дам отмашку – будет концерт. Не дам – не будет. И заплатишь неустойку как миленький. Я-то знаю, кому тебе платить надо. Не знаю, правда, сколько, но, думаю, немало.

– Все вы знаете, все умеете… Так какого хрена тебе от меня надо?

– Как это – какого? Большого.

– Ты не тяни, надо решать с концертом. Что я тут, шутки с тобой шутить буду?

Игнат снова улыбнулся.

– Ты все пытаешься поменяться со мной местами, Боря. Это я тебе сейчас условия ставлю, а не ты мне.

– Так что тебе надо, Игнат? Что за байду вы тут замутили?

Гольцман встал с кресла и начал быстрыми шагами ходить по кабинету. Оказавшись у двери, Борис Дмитриевич резко поворачивался на сто восемьдесят градусов, а приблизившись к столу, на мгновение замирал, касался пальцами бумаг и только потом поворачивался и устремлялся обратно.

– Так, может, кто-нибудь скажет, что там у вас происходит?

– Это у вас происходит, Боря, – лениво ответил Игнат. – У нас уже все произошло.

– Поехали! – тихо сказал Гольцман. – Поехали на стадион.

– Конечно. Машина внизу, – улыбнулся Игнат.

Гольцман, Игнат и Моня сидели на диване в гримерке, предназначенной для Ренаты.

– Значит, ты, Боря, понял наши условия? – в очередной раз спросил Игнат.

– Условия… – Гольцман с мрачным видом взирал на носок своего ботинка. – Понял. Тебе что-то надо подписать?

– Ничего не надо. Твое слово, Боря, сказанное лично мне, – этого вполне достаточно. Ты же знаешь наши правила.