Навсегда. Навсегда…
Ну и что в этом страшного? Это не раздирающая все тело боль, не душевные терзания, это просто небытие. Разве это страшно? Просто небытие… Окончательное. Бесконечное. Разве это страшно?
Я все настойчивее и настойчивее пытался представить себе этот момент. Закрываю глаза. Темнота. Я медленно исчезаю. Разве это страшно?… Я больше никогда не открою глаза. Никогда не встану на ноги. Никогда не услышу голоса тех, кто мне дорог. Никогда. Это будет вечный беспробудный сон. Нет, сон – неверное слово. Совсем неверное.
Как бы ни был глубок мой сон, в нем я дышу. Мое сердце бьется. Кровь толчками разносится по телу. Я могу почувствовать боль, холод, прикосновение. Я могу проснуться. Я живу. Вот в чем разница. Я живу! С момента рождения я ни на миг не прекращал жить. Я засыпал, болел, терял сознание, отключался на операционном столе, но все это было несущественно, потому что я ни на секунду не прекращал жить! Но в тот, в тот момент все станет иным. И я буду хорошо понимать, что это – не сон. Сердце в последний раз вздрогнет и остановится. Дыхание прервется. Все чувства уйдут. Кровь темной водой застынет в сосудах. Обескровленный, лишенный кислорода мозг наполнится странными картинами. Мелькнет бледный всадник на белом коне. И наступит темнота.
Темнота. Какие-то жирные черные пятна. Они шевелятся, наползают друг на друга. Сливаются в темноту. Сейчас она поглотит меня. Все мое сознание растворится в ней. У меня не будет даже этих угасающих мыслей. Разум встрепенется в последний раз и исчезнет.
Всепоглощающая тьма. Она засасывает, она охватывает все, что было мной, она хищно протекает во все уголки погибающего сознания, забирается в каждую клеточку. Она зовет, зовет… Я почувствовал странный холод во всем теле. И, вздрогнув, открыл глаза. На какую-то долю секунды мне показалось, что еще немного – и пути назад не будет.
В эту минуту меня сдавил страх. Даже не страх, а какое-то неясное щемящее чувство, расходящееся по телу мерзким ознобом. Как будто я заглянул в комнату, где находилось нечто, что было лучше не видеть, о чем лучше было вообще не знать.
Я вскочил на ноги, изо всех сил вдохнул, сжал кулаки, напряг мышцы. И замер, прислушиваясь к этому незаметному до сих пор, но такому бесконечно важному ощущению. Ощущению жизни. И звенящий озноб медленно отступил. Я устало опустился на кровать, чувствуя себя абсолютно выжатым.
Что это было? Этот неконтролируемый темный страх – откуда он вдруг взялся во мне? Я ощутил, что затронул что-то, что трогать нельзя. Какие-то струнки, к которым не позволено прикасаться. Нет, человек не должен думать об этом. По крайней мере, так думать. Это слишком тяжело, это противоестественно.
И все же почему это было так страшно? В конце концов, тот миг, когда мне показалось, что я проваливаюсь в бесконечную черную пустоту, не был так уж неприятен. Сильная боль может быть гораздо хуже. Что же испугало меня? Что? Осторожно, мелкими шажками продвигаясь вперед, я стал вспоминать. И минут через пять я понял. Не ощущения сделали этот момент таким ужасным. Не мертвая засасывающая темнота. А ее неотвратимость. Нет в мире силы, которая сможет отменить это. Я состарюсь и умру. И ждать этого не так чтобы слишком долго. Еще шестьдесят, семьдесят, пусть даже восемьдесят лет. Но этот момент придет. Я перестану существовать. Черная зовущая темнота поглотит меня навсегда. И теперь эта мысль всегда будет со мной…
– Я тоже думал об этом, – с необычной для него серьезностью сказал Поль, выслушав меня. – Хотя до такого не доходил.
– И не советую, – сказал я.
Поль посмотрел в стол.
– Я дошел до другого. Хотя доходить тут не до чего. Знаешь, что такое смерть? Не такая страшная, мучительная, а обычная смерть. Это когда что-то делаешь в последний раз. Завтракаешь в последний раз, читаешь в последний раз, спишь с женщиной в последний раз. |