— Так это ты, Климыч⁈ — переспросил я. — Вот уж не ожидал тебя здесь увидеть!

— Изменился, да? — спросил он. — Ну да… Не спорю… В институте ходил бритый, как колобок, а сейчас зарос… Да и колобок переместился ниже…

И он с хохотом похлопал себя по отчетливо наметившемуся брюшку.

— А ты разве сейчас во Владимире? — продолжал я разыгрывать сценку «встретились два приятеля», надеясь, что кривая вывезет. — Ты ведь кажется из…

— Из — Владика! — подхватил он. — Из — Владивостока, значит… Швыряет нелегкая… Из одного Владика в другой…

— Кстати, хочу тебя представить, — поспешил я перевести разговор на другую тему. — Антонина, Ираида!.. А это мой институтский приятель Клим — балагур и весельчак.

Балагур тут же поцеловал дамам ручки, а те ему вежливо улыбнулись. Эдик, брат экскурсоводши, принес меню. Клим и не думал уходить. Он пододвинул табурет и уселся, сообщив, что знает здешнее меню наизусть. И тут же потребовал принести ему борщ и котлету по-киевски. У меня возник чисто философский вопрос: он сам за себя будет платить или на меня рассчитывает? Получить ответ на него можно будет только на основе опыта, потому что я хоть и сделал вид, что не забыл старого дружка, но на самом деле ничего не знал о его характере и повадках.

Мы тоже заказали себе блюда русской кухни. Девушки попросили солянку и загадочную гурьевскую кашу, я — гуся, запеченного с яблоками. И все это, не считая, разных там расстегайчиков и икорочки. В качестве запивки — ягодный морс. Тоня и Ира, как они попросили их называть, потребовали принести наливочки, а мы с незваным сотрапезником — водочки. Выпили, закусили. Разговор пошел веселее. Клим, отчество которого действительно оказалось — Климович, оказался неплохим рассказчиком.

Он рассказал, что попал во Владимир по распределению, как и я — в Литейск, только преподает не в школе, а в городской ДЮСШ — детско-юношеской спортивной школе. Работу свою он не любит, потому что непоседлив по натуре. И намерен при первой же возможности уволиться и вернуться, как он выразился, на Тихий океан. Дабы убедить нас в том, что без моря он не мыслит своей жизни, Клим принялся рассказывать о том, как вернувшись из армии — а этот любитель моря почему-то служил на суше — он приобрел по дешевке старую гоночную яхту и отправился на ней в открытый океан.

Вполне возможно, что Сашок Данилов слушал эту историю уже не в первый раз, но я-то — впервые. А уж наши сотрапезницы — тем более. А рассказывать Климыч умел. Размахивая вилкой, с наколотым куском котлеты, он пытался передать своим слушателям всю мощь настигшего его шторма. Даже я заслушался, не говоря уже о женской половине стола. Из незваного надоедливого собутыльника, Клим, похоже, превратился в их глазах замечательного парня, мужественно боровшегося с коварной стихией.

Мне стало обидно. Будь я совершенно трезвым, я бы только рукой махнул и посмеялся над этим хвастуном, если не сказать — брехуном, но подогретый спиртовыми парами, я решил, что тоже должен предстать в глазах присутствующих здесь дам бесстрашным героем. Только мне не нужны выдуманные океанские шторма. Когда у меня в реальной жизни хватало приключений, о которых в книжках не напишут. Об одном из таких приключений я и решил рассказать, под воздействием алкоголя позабыв об одной мелочи, что это воспоминания не Александра Сергеевича, а Владимира Юрьевича Данилова.

Это случилось на второй год войны. Осенью глубокие колеи разбитого лесного проселка были залиты жидкой грязью, поверх которой плавали яркие — желтые и красные — осенние листья. Лес то подступал к самой дороге, то разбегался в стороны.