— Так это даже лучше, Евксентий Георгиевич! — сказал. — Там у них, небось, мужики и бабы за сорок, а мы им, так сказать, молодую, горячую кровь вольем в старые жилы.

— Да, ты прав! — кивнул он. — Поехали!

— Я на своей, за вами!

Михайлов полез на водительское место, а я заглянул в салон, поманил пальцем Лжекривошеину. Выманил ее на улицу.

— Садись в «Волгу», со мною поедешь.

Спорить актриса не стала, забралась в салон. Пассажирские двери «Икаруса» закрылись и тяжело раскачиваясь на рессорах, он выкатил на проезжу часть. Мы с Таисией — за ним.

— Там, в пансионате, гуляют участники районного съезда передовиков, — заговорил я. — Для пущего хаоса, надо чтобы твои коллеги растворились среди них. Ты же до нужного момента будешь со мною.

— Коллегам все едино, с кем бухать и развратничать, — цинично заметила Неголая. — А вот что я буду с этого иметь, кроме денег?

— Разберемся.

К помпезному зданию пансионата «Загородный» мы подъехали уже в кромешной темноте. Главный корпус был освещен только в правом крыле. Со всех сторон его окружал парк. В окутавшем деревья и кусты густом ночном тумане были едва различимы разноцветные туши автомобилей, припаркованных у парадного крыльца, на широких ступенях которого белели громадные гипсовые вазоны. Вслед за основной группой участников представления, мы с Таисией поднялись к входной двери, рядом с которой валялся толстяк в костюме, пошитом, видать, еще во времена Хрущева. Я наклонился над лежащим.

— Живой! Только пьян вдребезги…

— Гегемон гуляет, — с мрачным презрением пробормотала актриса.

— Как можно! — хмыкнул я. — Это же передовик производства! Знаменосец коммунизма…

— Пьяная скотина он, а не знаменосец… — процедила моя спутница сквозь зубы.

И я понял, что Неголая уже в роли — глупой, жадной, презирающей честный труд «королевы постельных клопов».

Я оттащил пьяного от двери внутрь небольшого предбанника, и мы вошли в вестибюль. Навстречу нам, из темной ниши, справа от входа, выдвинулся шкафообразный тип, со скучающей, словно выцветшей до неразличимости черт, рожей. По видимому, это был охранник из людей Терентия Жорыча. Таисию он явно узнал, потому что кивнул ей, а вот на меня уставился угрожающе. Ну да, так я и велел Семену, пусть его мужики делают вид, что не знают меня. Театр так театр. Все должны играть так, как если бы на них и впрямь из темноты зрительного зала смотрят сотни глаз.

— Это со мной! — напряженно сказала Неголая, от которой укрылся истинный смысл этой мизансцены.

Тип не обратил на нее ни малейшего внимания, продолжая ощупывать равнодушным оловянным взором мое лицо. Тогда я вынул из кармана пятерку. Охранник взял купюру, не изменив выражения лица, кивнул одобрительно, показал, куда нам следует пройти, и задвинулся обратно в тень. Мы направились к лестнице, но не к той, что вела наверх, а к той, что — в полуподвал, то и дело натыкаясь на следы грандиозной попойки. Пришлось отшвыривать ногами пустые бутылки, переступать через раскиданные бумажки, обходить ящики из-под пива, вина и водки. Сверху низвергалась веселенькая зудящая мелодия, и слышны были возбужденные мужские и женские голоса.

— Я хочу получить плату немедленно! — выдвинула ультиматум актриса, вынимая из ридикюля ключ и вставляя его в замочную скважину двери с номером 03. — Иначе, сорву представление!

Вот же стерва! Она заранее все продумала и даже завладела ключом от одного из номеров. Я посмотрел на часы. Было только пять минут восьмого. До прибытия главного действующего лица оставался еще почти час.