— Что же они такое?

— Никто не знает. Некоторые из них вполне функциональны. Ты мог убедиться в этом сам. Однако не факт, что мы используем их по прямому назначению. Ведь и обыкновенный молоток может быть и инструментом и оружием и даже — игрушкой. Что уж говорить о таких вещах?

Философ подбрасывает на ладони массивный шар, который на свету взрывается роем многоцветных пятен и диссонирующими мелодиями.

— Как понять, для чего эта штуковина нужна? — спрашивает он, пряча шар в карман плаща.

— Его истинное назначение может остаться неизвестным, а вот какие-то дополнительные функции могут со временем проявиться.

— Кто-нибудь пытался изучать эти игрушки, — интересуется Философ. — Я имею в виду — научными методами?

— Да. По крайней мере — в нашем университете, но об этом тебе лучше поговорить с Густавом. Он кандидат наук.

— Кто такой Густав?

— Мой бывший муж.

— Интересное предложение, — бурчит Философ.

— Если тебя смущает то, что ты со мною спишь, то забудь. Мы с Густавом давно уже просто друзья.

— Как скажешь.

Они выходят наружу и садятся в «Победу». Одноногий водитель заводит двигатель и трогается в обратный путь.

— Как вам понравился Мастер? — спрашивает Михаил. — На меня, помнится, он произвел неизгладимое впечатление. Тельма привезла меня к нему калекой, на паршивом протезе, а увезла практически полноценным человеком.

— Мне кажется, что я побывал в монашеской келье, только молитва этого человека — его работа.

— Хорошо сказано, — откликается официант.

— Дядя Миша, отвези нас в университет, а потом можешь вернуться на машине в «Галактику». Я ее после заберу.

— Понял тебя, девочка, сделаю!

Когда они добираются до города, официант подъезжает к старинному зданию университета, своей архитектурой копирующему древние университеты Европы. Пассажиры выбираются из салона и идут к главному входу, декорированному под церковный портал, который символизирует семь небес, простирающихся над земным диском. На ступенях толпятся студенты. Увидев красавицу блондинку, парни одобрительно показывают Философу большие пальцы, а девушки демонстративно поджимают губы.

Из просторного вестибюля Философ и Тельма попадают в длинный коридор с двумя рядами средневекового вида массивных дверей, снабженных современными стеклянными табличками. Спутники останавливаются напротив той, где написано «ФИЗИКО-ХИМИЧЕСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ». Девушка решительно тянет дверь на себя и, переступив высокий порог, они с Философом оказываются в просторном помещении, под сводчатым потолком которого сияют лампы дневного света.

Вдоль лаборатории расставлены, обитые жестью длинные столы, загроможденные химической посудой. Между ними ходят молодые люди в белых халатах, которые рассматривают пробирки с разноцветными жидкостями. Другие склоняются над микроскопами или взвешивают на лабораторных весах порошки. Щелкает огромная холодильная установка. Гудят вытяжные короба. Тельма ведет своего спутника в дальний конец помещения, к двери, на которой синеет табличка с белыми буквами «ЗАВЕДУЮЩИЙ ЛАБОРАТОРИЕЙ ЭННО Г. А.». Тельма решительно отворяет и эту дверь.

— Густав, привет! — говорит она. — Надеюсь ты не очень занят? Потому что я привела к тебе гостя.

Завлаб, невысокий русоволосый крепыш, как и его сотрудники, облаченный в белый халат, поднимается из-за письменного стола и протягивает Философу руку.

— Энно! — представляется он. — Можно просто — Густав.

— Третьяковский! — откликается посетитель. — Можно просто — Граф.

— Как⁈ — изумляется ученый. — Вы тот самый Третьяковский⁈

Глава 18

«Подонок ты, Ортодокс, — думает Философ.