Фиби стояла в ошеломлении и смотрела, как майор Стоун торопливо совещается со своими людьми. Когда разговор закончился, он направился к ней, как она и ожидала.

- Когда вы в следующий раз увидите своего мужа, - начал майор беззлобно, даже с известным уважением, но с той закоснелой рассудительностью, от которой кровь Фиби превратилась в ледяные крошки, - надеюсь, вы сообщите мистеру Рурку, что отныне жизни отца и брата находятся в его руках.

- Полагаю, он это знает, - ответила Фиби. Как и Филиппа, она черпала силу из короткой прощальной речи Маргарет.

- Полагаю, знает, - кивнул Стоун. Филиппа взяла себя в руки, хотя ее глаза были по-прежнему опухшими и покрасневшими, а манжеты платья измяты в тех местах, где она сжимала их пальцами.

- Может быть, - сказала она майору, - вы и меня с матушкой, и Фиби возьмете в заложники? Все равно учтивость ничего не значит для вас, раз вы способны предать людей, столько лет бывших вашими друзьями.

Фиби ничего не сказала, не сделала попытки прервать свою золовку. Майор Стоун долго смотрел на них пылающим взглядом, затем пробрался сквозь разрозненную толпу и исчез.

Фиби подождала, пока не удостоверилась, что за ней никто не следит, затем медленно, осторожно поднялась по главной лестнице. Филиппа следовала за ней. Дункана нигде не было, но в душном летнем воздухе еще витало ощущение его присутствия, и она поняла, что он был свидетелем ареста отца и брата. Она была рада, что он не попытался вмешаться. По крайней мере, пока.

Фиби поспешила по коридору, приподнимая подол, чтобы не запутаться в шуршащих юбках своего бального платья, по-прежнему в сопровождении Филиппы. Она открыла дверь в свою комнату и ворвалась туда, надеясь найти там своего мужа возможно, он ходит от стены к стене, вынашивая планы бегства.

Комната была пуста, хотя шторы были раздвинуты, и двери на террасу распахнуты, впуская москитов, людские голоса, шумящие, как море, и ночные звуки из конюшни и темных, густых лесов за садом и лужайкой.

Филиппа бросила взгляд на смятую кровать, которая была отчетливо видна в свете лампы, зажженной ранее, когда Фиби и Дункан закончили свои чувственные удовольствия, но не стала ничего спрашивать.

- Из этой комнаты есть другой выход? - спросила Фиби, не повышая голоса и надеясь, что состояние постели не слишком красноречиво. - Конечно, если не лазать по стенам, как Дракула?

- Дракула?

- В другой раз объясню, - ответила Фиби, разозлившись на саму себя. Нужно не забывать, в каком веке находишься, если надеешься прожить здесь счастливую жизнь. Хотя вряд ли ей удастся осуществить эту скромную мечту, если учесть, что идет война, а она вышла замуж за одного из самых отъявленных преступников Америки. - Иногда в таких домах были... бывают... секретные ходы. А в этом доме они есть?

Филиппа вышла на террасу и выглянула наружу, прежде чем аккуратно закрыть двери, отгородившись от ночи, и повернуться лицом к Фиби. Она колебалась, и Фиби, ощутив легкую боль, поняла, что девушка принимает окончательное, бесповоротное решение доверять или не доверять.

Она молча ждала. Если она до сих пор не доказала своей преданности семье, вряд ли ей удастся еще когда-нибудь сделать это.

- Да, - сказала Филиппа, наконец. - Идемте, я покажу вам.

За одним из ярких гобеленов возле камина скрывалась тщательно замаскированная панель. Толкнув ее рукой, Филиппа открыла ее, и за панелью обнаружился узкий коридор. Он был больше похож на кроличью нору, чем на нормальный коридор, и, как узнала Фиби позже, служил одним из множества входов в лабиринт, занимающий большую часть дома.

Человек крупнее шестилетнего ребенка вынужден был ползти по этому проходу на четвереньках.

Филиппа опустилась на колени и заглянула в дыру.

- Наверно, он давно ушел, - пробормотала она.

- Дункан? - Имя мужа в устах Фиби прозвучало едва ли не насмешкой. - У него не хватит ума убежать.