— Клювач, Гербаль, — сказал кретин-рупор. Удар меня не хватил, мухи меня не съели, но только потому, что событиями подобного рода я была закалена в течение долгих лет. Иммунитет выработался. Если я выбирала из двух лошадей, ещё не было случая, чтобы я выбрала как надо. Может быть, в это кресло вместо меня надо было посадить умственно отсталую корову?

— Осика бы выиграл! — мрачно и злобно высказалась я. — И на кой черт она посадила Квятковского?!

— Ну, начинается неплохо, — с мазохистским удовольствием сказал полковник. — Сенсация за сенсацией!

Мария с ужасом посмотрела на нас, нерешительно делая какие-то движения, словно не зная толком, кому покрутить пальцем у виска — себе или мне.

— Да что на тебя нашло?

— И я тебе могу сразу сказать, что будет дальше, — безжалостно оборвала я её упрёки. — Дальше придут все те лошади, которых я выбрала, и всю квинту мне поломает только этот паршивый Клювач. Вот увидишь…

— Но почему?!

— Ради Бога, могу тебе все объяснить. Я этого Гонца у себя в карточке оставила только потому, что во второй скачке поставила на двойку Вонгровской, вот и в первой поставила тоже на двойку…

— Да откуда ты взяла этого Клювача?!

— Происхождение. Группа. Оставь меня…

— Ну вот, пришёл ведь Репа? Пришёл! — радостно лез ко всем Метя. — И увидите, что дальше будет!

— А то будет, что я его отравлю, — яростно пообещала я. — И председателя совета убью. Да ещё и того, кто требует, чтобы квинту начинали с первой скачки.

— Работы будет у вас — непочатый край, — вежливо заметил пан Рысь.

Я подумала, что могу ещё поставить триплет на оставшихся от квинты лошадей, но у касс творились страшные вещи, и я отказалась от своей затеи. Из этого хаоса вернулся Вальдемар и показал свои билетики пану Собеславу. Пан Собеслав покарал его презрительным взглядом.

— Да вы что?!.. Вы что наделали?

— Да ведь, как говорится, черти взяли корову, так пусть и подойник возьмут!

— Давай, Репа! — в полном кайфе верещал Метя.

— Ой, Метя, я ей помогу тебя травить, — пригрозила Мария. — Нет в этой скачке Репы. Мы на Болека ставим.

— Давай, Болек…

За триплет дали восемь тысяч с копейками, о чем сообщил полковник, вернувшись от дисплея.

— Они уже все показали. Ваш выигрыш, пани Иоанна, был бы значительным.

Я поддалась своим неудачам. Долго ещё я уныло таращилась на растущие перед административным корпусом туи. Вспомнила вдруг, как несколько лет назад я пыталась показать знакомому типу кого-то, кто стоял за высоким кустом.

— Ну, видите? — нетерпеливо говорила я. — Вон там, за этим можжевельником! Его видно до пояса…

Я отлично понимала, что говорю что-то не то, но никоим образом не могла вспомнить, как правильно называется это растение. Знакомый не возражал, внимательно глядя на торс в рубашке, видневшийся над кустом. Дома слово вспомнилось само.

— И почему вы меня не поправили? — упрекнула я наутро знакомого. — Это не никакой не можжевельник, это тамариск…

Один Бог ведает, почему простое слово «туя» не держалось в моей башке. Знакомый диковато на меня посмотрел, и, когда я на третий день я ему сказала наконец правильное название, записав дома это слово на программке, он признался, что не перечил исключительно из вежливости.

— И что тебя так рассмешило? — возмущённо спросила Мария. — Тут разыгрываются леденящие кровь сцены, а ты хихикаешь?

— Про тамариски вспомнила.