Таглиони кивнул, слегка занервничав. Одной из отрицательных сторон его профессии было то, что редкая женщина согласилась бы делить дом с мужчиной, добывающим себе средства к существованию потрошением трупов и набиванием чучел.

— Мне сказали, что вы отличный таксидермист, — незнакомец протиснулся мимо Таглиони в коридор.

— Это так, — с гордостью произнес Таглиони.

— Вы любое чучело можете сделать? — В вопросе пришедшего прозвучала нотка скептицизма.

— Какое угодно, — ответил Таглиони. — Рыбы, лисицы, домашние птицы, фазаны. Назовите что хотите, и я это вделаю.

Локхарт назвал.

— Бенвенуто Челлини! — поразился Таглиони, переходя от удивления на родной язык. — Мама мия, вы это что, серьезно?!

Локхарт подтвердил, что совершенно серьезно. Вытащив из кармана пальто огромный револьвер, он направил его на Таглиони.

— Но это же незаконно! Это неслыханно! Это…

Револьвер уперся ему в живот.

— Я сказал, что надо набить, и ты набьешь, — проговорила закутанная фигура. — Даю тебе десять минут на сбор инструмента и всего необходимого, и мы едем.

— Надо выпить, — сказал Таглиони, и в него насильно влили полбутылки бренди. Через десять минут таксидермист, с завязанными глазами, пьяный и вроде бы немного тронувшийся, был погружен на заднее сиденье машины мисс Дейнтри и увезен на север. К трем часам утра машина была уже спрятана на заброшенном заводике по обжигу извести неподалеку от Блэк-Покрингтона, а прямо через болота шагал высокий, одетый в темное человек, через плечо у которого был переброшен бесчувственный Таглиони. В четыре часа утра они достигли Флоуз-Холла. Локхарт отпер винный погреб и положил таксидермиста на пол. Додд не спал и был наверху.

— Сделай крепкий кофе, а потом пойдешь со мной, — сказал ему Локхарт.

Полчаса спустя Таглиони удалось привести в чувство, для чего ему в рот влили крепкий и обжигающе горячий кофе. Первым, на что наткнулся его преисполненный ужаса взгляд, было лежавшее на столе тело мертвого старика. Вторым был револьвер Локхарта, третьим — Додд, скрывший свое лицо под маской.

— А теперь за работу, — сказал Локхарт.

Таглиони от волнения непрерывно сглатывал.

— Либер готт, мне заниматься подобной штукой…

— Это не штука, — мрачно произнес Локхарт, и Таглиони вздрогнул от того, как были сказаны эти слова.

— Никогда в жизни не делал чучела человека, — бормотал он, роясь в своей сумке. — Почему было не позвать бальзамировщика?

— Потому что я хочу, чтобы суставы были подвижны.

— Чтобы суставы были подвижны?!

— Руки, ноги и голова, — сказал Локхарт. — Он должен быть в состоянии сидеть.

— Ноги, руки и шею я, возможно, смогу сделать. Но с тазобедренными суставами ничего не выйдет. Он будет или только сидеть, или стоять. Что-то одно.

— Сидеть, — сказал Локхарт. — За работу. И вот пока вдова спала наверху, даже не подозревая о постигшей ее столь долгожданной тяжелой утрате, в погребе началась жуткая работа по изготовлению чучела старого Флоуза. Проснувшись, миссис Флоуз услышала, что из комнаты старика доносятся его обычные проклятия. Услышал их и работавший в погребе Таглиони, почувствовавший себя при этих звуках отвратительно. Самочувствие Додда было немногим лучше. Ему не доставляла большого удовольствия необходимость вытаскивать из погреба ведра и опорожнять их в парнике, где выращивали огурцы и где под засыпанными снегом стеклами никто не мог бы увидеть эту процедуру.