Если не ошибаюсь, эта фраза родилась в Калифорнии.

* * *

Я пережил искушение – а не показать ли Хироси «Протоколы Тральфамадорских Мудрецов»? И очень рад, что не поддался. Я мог бы почувствовать себя соучастником его самоубийства. Он мог бы оставить записку с такими словами: «Тральфамадорские Мудрецы опять победили!»

Только я и автор «Протоколов», если он еще жив, поняли бы, что он хотел сказать.

* * *

Самое тяжкое в его рассказе о том, как все, что он любил и знал, превратилось в пар, относилось к местности на границе эпицентра взрыва. Там было множество людей, умиравших в страшных мучениях. А он был всего лишь маленьким мальчишкой, если вы помните.

Наверно, он пережил примерно то же, что пережил бы, идя в далеком 71 году до Рождества Христова по Апписвой дороге, где 6 000 людей, которых не считали людьми, были распяты по правую и левую сторону. Какой‑нибудь малыш – а может, и стайка ребят – могли бы пройти по той дороге в те дни. А что может маленький ребенок сказать в такой обстановке? «Папочка, я хочу в туалет»?

* * *

По прихоти судьбы мой адвокат оказался и хорошим знакомым нашего посла в Японии, в прошлом сенатора, Рэндольфа Накаямы из Калифорнии. Они принадлежат к разным поколениям, но мой адвокат жил в одной киомнате с сыном сенатора в колледже Рида, что в Портленде, штат Орегон, – в том самом городке, где Текс купил свою верую винтовку.

Мой адвокат рассказал мне, что деды и бабки сенатора с обеих сторон – чистокровные Японцы, хотя одна пара была иммигрантами, а другая – уроженцами Калифорнии – угодили в концентрационный лагерь, когда наша страна приняла участие в «Последней Петарде». Лагерь, кстати, находился всего в нескольких километрах от Тропы Доннера, названной так в честь Белых людоедов. Тогда всем чудилось, что любой обитатель нашей страны, в ком есть Японские гены, мог оказаться менее лояльным по отношению к Конституции Соединенных Штатов, чем по отношению к Хирохито, Императору Японии.

Однако отец Сенатора служил в пехотном батальоне, в который набрали исключительно молодых Американцев, у которых предки были Японцами, и этот батальон получил самое большое число наград из всех частей, принимавших участие в Итальянской кампании во время все той же «Последней Петарды».

Я попросил своего адвоката разузнать у Посла, не оставил ли Хироси записку и нет ли данных посмертного вскрытия, которые показали бы, что он принял какое‑то химическое вещество, облегчающее ритуал харакири. Не знаю уж, как это назвать – дружбой или болезненным любопытством.

Я получил ответ, что записки не было, и посмертного вскрытия тоже, потому что причина смерти была до жути очевидной. Но вот одна подробность: маленькая девочка, не знавшая, кто он такой, была первым лицом из всех лиц обоего пола и любого возраста, которое увидело, что он решил с собой сделать.

И она побежала и сказала своей маме.

* * *

Еще тогда, когда мы жили по соседству, я спросил Начальника, почему он никогда не выезжает из нашей долины, почему не хочет побыть вдалеке от тюрьмы, от меня, от невежественных молодых охранников, от колоколов на том берегу озера и от всего прочего. У него ведь скопились многие годы неиспользованных отпусков.

Он сказал:

– Я бы встретил еще больше людей, только и всего.

– А вы вообще не любите людей, да? – сказал я. Мы с ним говорили всегда как бы иронически, так что я мог задать ему такой вопрос.

– Я бы предпочел родиться птицей, – сказал он. – Лучше бы всем нам было родиться птицами.

* * *

Он за всю жизнь никого не убил, а его личная жизнь была точно такой же, как у теленка, которого держали в живых только ради того, чтобы превратить в телятину.