Все же он не подошел к кровати, остался стоять у дверного косяка. Женщины прикрыли платком лицо покойницы. Поколебавшись, Яша подошел и откинул платок. Это была не Магда. Что-то безжизненное, воск или парафин: нос, рот — неузнаваемые черты лица. Только высокие скулы выдавали сходство. Уши окостенели, веки сморщились, будто глазные яблоки под ними уже провалились. На шее — багрово-синий след от веревки. Губы сжаты в молчании — и все же она кричит!.. Этот смертный крик невозможно вынести. Распухший, потрескавшийся рот, казалось, взывает: «Погляди, погляди теперь, что ты со мной сделал! Смотри же! Смотри!» Яша хотел прикрыть лицо, но не мог двинуть рукой. Это, конечно, была та же Магда, что ссорилась с ним сегодня поутру, та, которая принесла ему воды с колонки. Но это была уже иная Магда — ее надо было просить о прощении и снисхождении. Она, лежащая здесь, на этом ложе, уже ушла в вечность, отрезав от себя добро и зло этого мира. Перешла через бездну, и нет ей пути назад. Яша потрогал лоб покойной. Не ощутил ни холода, ни тепла. Это было вне ощущения температуры. Приподнял веко. По зрачку могло показаться, что она еще жива. Но взгляд обращен в никуда, даже не внутрь себя.

3

Прибыл катафалк. Магду забрали. Дюжий малый в синем фартуке и дерматиновом картузе, едва прикрывающем копну соломенных волос, взял ее одной рукой, как цыпленка, бросил на носилки, прикрыл кулем из рогожи. Он что-то крикнул Яше и протянул свидетельство. Ему помогал маленький человечек с закрученными усиками, который, похоже, был чем-то не доволен. От помощника этого разило водочным перегаром, и Яше пришла в голову мысль о выпивке. Боль и страх стали непереносимы. Он стоял и слушал, как мужчины спускаются по лестнице. За дверью перешептывались. Вообще-то обычно родственники прятали труп, стараясь избежать вскрытия. Конечно, Яше тоже следовало договориться с ксендзом, но все произошло слишком быстро. Он только прособирался и ничего не сделал. Ясное дело, соседи осуждают его, поражаются такому странному поведению. Он даже не проводил тело к похоронным дрогам. Ребяческая застенчивость сковала его. Если б не надо было появляться на людях, ушел бы. А пока ждал, чтобы люди разошлись. В квартире стало совсем темно. Яша стоял, смотрел на контур дверной задвижки, чувствуя, как его окружает, как к нему подбирается сверхъестественное. Позади, в тишине, что-то шелестело, пофыркивало. Страшно повернуть голову. Причудливые, странные тени подкрадывались, готовясь прыгнуть, вцепиться клыками, когтями, зубами, — что-то чудовищное и не имеющее названия. К такому он привык с детства. Детские ночные кошмары снова вернулись к нему. Это, конечно же, плод ночного воображения, уверял он себя, но трудно было отрицать их присутствие. Больше нескольких секунд такое невозможно вынести.

Снаружи стало тихо, и Яша ринулся к двери. Попытался потянуть дверь на себя, но она не поддавалась. Меня не выпускают? Заперли? — ужаснулся он. Нажал на ручку, и дверь распахнулась, будто от порыва ветра. Во мраке метнулась какая-то тень: Яша чуть было не прибил кошку. Его прошиб пот. Захлопнув за собой дверь, Яша стремительно бросился по ступенькам — как гнались за ним. Увидав дворника, стоящего в одиночестве посреди пустынного двора, Яша постарался переждать, пока тот уйдет к себе в каморку. Сердце уже не колотилось так сильно, только билось неровными толчками. А голова трещала, будто иголки в череп вонзились. По спине бегали мурашки. Ужас отступил. Но Яша знал уже, что сюда он никогда не вернется…

Дворник запер за ним ворота, и Яша вприпрыжку выбежал на улицу. Опять возникла резкая боль в ноге. Он шел, держась близ стен, иногда опираясь рукой. Больше всего сейчас хотелось стать невидимым или, по крайней мере, не сознавать, что на него смотрят.