— Люди! На помощь!..

Но крикнул недостаточно громко, и никто не откликнулся. Пытался повысить голос, ничего не вышло. Он с трудом справился с собой — возникло детское желание сбежать, но нельзя же этого делать. Все же он открыл дверь в соседнюю квартиру и позвал:

— Помогите! Беда случилась!..

В квартире толклись босые, полуголые ребятишки. В кухне стояла плотная, приземистая женщина с крашеными волосами, по-видимому, полька. Она повернула к нему лицо, мокрое от слез, — женщина как раз чистила лук. Увидав Яшу, спросила:

— Что там случилось у вас? В чем дело?

— Идемте! Мне надо помочь! Магда!.. — и не смог продолжать.

Женщина пошла с ним. Увидав, зарыдала. Вцепилась ему в плечо:

— Отрежьте! Отрежьте немедленно!.. — требовала она.

Яша хотел сделать, как она велит, но женщина не отпускала его, вопила в ухо, а в руках все еще держала лук и нож. Чуть Яше ухо не отрезала. Сбежались и другие жильцы. Яша только смотрел: один из них нащупал веревку, распустил петлю, снял Магду, освободил голову. Сам же стоял не шевелясь. Теперь все хлопотали, пытались привести ее в чувство: поднимали и опускали руки, брызгали в лицо водой. Людей прибавлялось с каждой минутой. Пришел дворник с дворничихой. Кто-то сбегал за полицией. Яша не видел лица Магды, только остывшее тело, которое не отзывалось на попытки оживить его. Женщина щипала ей щеки, потом перекрестила. Две старухи, две старые карги, стояли, сцепившись руками, будто молчаливо сговариваясь о чем-то. Только сейчас до Яши дошло, что из соседней комнаты не доносится ни звука. Он прошел туда: все трое были мертвы. Видно, Магда их и придушила. Обезьянка лежала с открытыми глазами. Ворона, запертая в клетке, выглядела как набитое чучело. Попугай валялся поодаль, на клюве — капелька крови. Зачем она это сделала? Конечно, чтобы они не кричали. Яша поймал кого-то за рукав, чтобы показать, что случилось. Полиция уже была в квартире. Полицейский стал составлять протокол и записывать все, что рассказывал ему Яша.

Пришел еще полицейский. Потом доктор, чиновник в штатском платье. Яша думал, его сразу арестуют. Даже хотелось, чтобы его забрали в тюрьму. Но чиновник ушел, предупредив лишь, чтобы до трупа никто не дотрагивался. Ушло и остальное начальство. Соседи разошлись по своим делам: один — бондарь, другой — холодный сапожник. Остались только две женщины: та, коренастая, которая чистила лук, и седая страшная старуха, лицо безобразное, все в морщинах и бородавках. Покойницу уложили на одну из кроватей, и теперь коренастая обернулась к Яше:

— Надо унести ее… Она же католичка…

— Делайте, что нужно…

— Надо известить приход… Кацапы захотят сделать вскрытие…

Наконец все ушли, Яша остался один. Хотелось пойти к Магде в спальню, но было страшно — вернулись детские страхи перед мертвецами. Хотелось открыть окно, чтобы как-то соприкоснуться с улицей. Оставил открытой и входную дверь, выходящую на лестницу. Не смел снова взглянуть на своих любимцев, хотя очень хотелось. Их молчания он тоже боялся. Безмолвие смерти висело над ним — молчание, полное невысказанных стонов. В коридоре что-то тихо шуршало и шевелилось, слышались приглушенные голоса. Яша стоял у окна и глядел на бледное голубое небо, на порхающих, щебечущих птичек. Вдруг послышалась музыка. Бродячий музыкант зашел во двор. Он заиграл старинную польскую мелодию — печальную песню о девушке, которую покинул любимый.