– Просто этот пейзаж… почему-то напомнил Страну Бессмертных, и мне почудилось, что катер несет нас туда.

– Вот оно что. Как же, как же… Страна Бессмертных, очень хорошо сказано. Эта туманная дымка, окутывающая все и вся, конечно же, наводит именно на такую мысль. Кстати говоря, связь Кумано с бессмертными даосами уходит в глубь веков. Единственное их обиталище, насколько мне известно, находится в Восточном море, на острове-горе Хорай. Возможно, речь идет о горе Кинбусэн в Кумано. Ты ведь помнишь строки из «Повести о процветании»? «И называлась она Бутю. Эн-но Одзуно, отшельник, начал свой путь из Кумано…»

Профессор говорил безучастно, в чем, конечно же, была виновата сама Цунэко.

Тем временем их провожатый указал пальцем в сторону берега и воскликнул:

– Посмотрите туда! Видите белую вертикальную полоску слева от горы Мёхо? Это водопад Нати. Единственный водопад в Японии, который виден из открытого моря. Будет жаль, если вы пропустите это зрелище!

На правом склоне горы Мёхо, густо заросшем темной зеленью, и впрямь выделялось одно оголенное место. На фоне покрытых мхом скал красовалась белая колонна, словно вытесанная из неокрашенного дерева. Цунэко смотрела во все глаза, и ей показалось, что она видит легкое движение, видит, как танцуют, вздымаясь, струи. Впрочем, может статься, это был лишь обман зрения – вид застилала повисшая над морем дымка.

Цунэко затрепетала.

Это и в самом деле был водопад Нати, и сейчас они со своего катера будто бы украдкой подглядывали за таинственным божеством. По-хорошему, человеку полагалось благоговейно взирать на водопад снизу вверх от подножия; но божество так привыкло возноситься над головами смертных, обретая в движении свою благородную форму, что утратило бдительность, и люди, подобравшись с моря, могли лицезреть его стройное тело, столь трогательно маленькое издалека.

В голове Цунэко проносились мысли одна причудливей другой. Теперь ей казалось, что они стали невольными свидетелями запретного зрелища – купания богини. «Да, это, несомненно, богиня. Нимфа, дух водопада», – решила про себя Цунэко.

Однако она не была уверена, что профессор готов разделить с ней эти фантазии, и потому, сочтя неуместным высказывать их вслух, решила написать стихотворение – не сейчас, позднее – и отдать его на суд Фудзимии.

– Ну что ж, вернемся в гостиницу? – сказал профессор. – Мы можем сходить к водопаду потом. Я никогда не устаю любоваться этим зрелищем. Водопад Нати… Каждый раз, приезжая сюда, я чувствую, как очищается моя душа.

Профессор, по-видимому, верил в дезинфицирующие свойства морского бриза и не взял с собой ватные тампоны. Теперь, не желая садиться на трясущуюся от качки скамью, он нависал над ней в крайне неудобной позе.

Цунэко радовалась, что профессор доволен поездкой; ведь даже непосвященным известно, как тяжело и напряженно работает истинный ученый. Из-за риска, что найденный фрагмент давно забытого произведения или документа разрушит тщательно выстроенную теорию, истинный ученый предпочитает логическую структуру, основанную на интуиции: известно, что хорошая интуиция подобна пророческому дару, и такие структуры долговечны. С другой стороны, требовалась осторожность, чтобы не впасть в иную крайность – непозволительное смешение науки и поэзии, науки и искусства. Профессор всю жизнь балансировал на грани и ступал по тонкой проволоке, словно канатоходец, полагаясь в своих изысканиях то на поэтическую интуицию, то на документальные источники.