Отдавая приказы армии, которая приближалась к месту назначения, Карлсарм напряженно размышлял. Райднуру, вероятно, невдомек, что он находится в положении подозреваемого. Скорее всего, он приписывает отсутствие Эвагайл ее оскорбленному женскому самолюбию. («И в некоторой степени, несомненно, это так», — усмехался про себя Карлсарм.) А грубость Карлсарма — его озабоченности. Райднур свободно общался с военными, как мужчинами, так и женщинами, а в их верности сомнений не было: они ничего ему не скажут, и чужак должен понимать это.

Трудно предположить, что ему вздумается предпринять. Он, безусловно, не замышлял проникнуть на самолет или на радиостанцию большого радиуса действия. Без сомнения, в своем отчете он упомянет о том, что слышал или видел и что могло бы иметь какое-либо военное значение. Но он не мог сообщить ничего, что могло бы кардинальным образом изменить ситуацию. Еще до того как его препроводят в земледельческий район, армия могла оставить Мун Гарнет снова и не возвращаться, поскольку озеро было слишком ценным, чтобы использовать его в качестве постоянной базы. И все это было подробно разъяснено Райднуру с самого начала.

Тогда почему бы не дать ему возможность свободно видеть и слышать все, что он хочет? Карлсарм некоторое время взвешивал возможные риск и выгоду и наконец принял решение.

Лагерь был велик. В Домкирк была послана только небольшая часть апвудских воинов. Тысячи остались здесь и занимались тренировкой. Они приветствовали своих товарищей радостными возгласами. Этой ночью были разожжены большие костры, и до самого утра в лесу пели, танцевали и чокались кубками.

Вечером, на заходе солнца, Карлсарм и Эвагайл стояли на вершине отвесной скалы и смотрели на озеро и деревья, растущие к северу от лагеря. За ними находилась пещера, из которой выглядывала арулианская пушка. Неподалеку было размещено несколько других тяжелых орудий, и старый разбитый военный корабль патрулировал лагерь с воздуха. Там и сям в поле зрения попадали люди с луком или алебардой на плече и снова исчезали в чаще. Слышались голоса, приглушенные листвой, из-за деревьев к небу подымались струйки дыма. Однако людей, по-видимому, было немного, да и те совсем затерялись на этой огромной территории. С уходом врагов на сотни километров пушки и военные посты оказались брошенными, в лесу прятались лишь крошечные группки людей, которых деревья укрывали от наблюдения с воздуха.

Вечерами были слышны лишь отдаленные крики птиц да видны золотистые блики.

— Хотел бы я знать, что наш терранин думает об этом, — сказал Карлсарм. — Мы, должно быть, кажемся ему слишком беспечными.

— Он не дурак. И вовсе не недооценивает нас во многом. А может, и во всем. — Эвагайл поежилась, хотя было довольно тепло, уцепилась за руку Карлсарма и тихо сказала; — Неужели он прав? Неужели мы в самом деле обречены?

— Не знаю, — ответил Карлсарм.

Она вздрогнула и широко открыла карие глаза:

— Любимый! Ты всегда…

— Я могу быть с тобой откровенным, — сказал он. — Райднур обвинил меня сегодня в том, что я не понимаю, какая мощь сосредоточена в одной боевой единице имперцев. Но он ошибся. Я видел эту боевую единицу и прекрасно все понимаю. Мы не можем противостоять им. Если они решат, что Города должны распространить свою власть дальше, мы развяжем партизанскую войну, но в конце концов они нас одолеют. Наши попытки поладить с ними бессмысленны. — Самый простой способ действий с их стороны — нарушить статус-кво между нами и Городами. — Он засмеялся. — Согласятся они сохранять существующее положение или нет, это мы увидим. Но попробовать стоит, не так ли?

— Стоит ли?

— Иначе мы прекратим существовать как свободный народ.