Девушка протягивала ему руки, а он не брал их.

Наконец, голос, мелодичный, как пение птицы, коснулся его слуха.

Голос этот говорил:

— Это он… святая Матерь Божья! Это он… живой… и даже не ранен!

— И я спасен вами, — радостно отвечал офицер, обретая, наконец, дар слова.

— О! Как я счастлива! — тихо прошептала она, поднося руку к сердцу.

Чары были разрушены. Золотая Ветвь, глядя на них, бормотал сквозь зубы:

— Вот те раз! Кто же это тут подложил огня в порох. Молодой человек схватил обе ручки очаровательной девушки и сказал так тихо, что слова его слышала только она одна:

—Да, вы — мой ангел хранитель! Господь послал вас, чтобы сохранить мне жизнь, которую, с этой минуты, даю клятву посвятить вам.

— Вы так думаете? — отвечала она ему вопросом. И ответ этот был так же тихо произнесен, как и клятва офицера. Святая и инстинктивная стыдливость подсказала им, что откровение их душ должно принадлежать только им одним.

Золотая Ветвь счел себя лишним. Добрый малый скромно отошел в сторону.

— Скажите еще раз, что вы убеждены в этом! — повторила молодая девушка

— Клянусь спасением моей души, что я сказал вам то, что подсказало мне сердце!

— Благодарю… я верю вашим словам… Господь милостив… он услышал мою молитву.

— Вашу молитву? — с удивлением сказал офицер.

— Да, я часто молилась за вас!

Офицер с нескрываемым изумлением смотрел на нее.

— Вы, следовательно, знаете меня? — спросил он молодую девушку.

— Давно.

— Я не понимаю вас, милое дитя.

— Каким же образом иначе могла я попасть сюда? — возразила очаровательная девушка, и в тоне ее голоса слышался как бы упрек по адресу офицера. — Это произошло совсем не случайно. Вы приезжаете сюда отдыхать или ловить рыбу почти ежедневно в течение целого месяца, который пролетел так поразительно скоро, по крайней мере, для меня.

— Наш форт так далек от населенной местности, что ни о каком развлечении не может быть и речи.

— Я видела вас.

— Значит, вы живете.

— Близко отсюда? Да… и я каждый день приезжала сюда, останавливалась здесь, возле берега и смотрела на вас.

— Как же это я ничего не подозревал!

— О! Я отлично пряталась… я была так рада, так рада, что могу смотреть на вас, могу видеть вас.

Это было сказано так просто, так невинно, что молодой француз, совершенно растерявшись, в немом восхищении смотрел на молодую девушку.

Золотая Ветвь, до которого доносились только отдельные фразы, с угрюмым видом опустил глаза и в то же время бормотал про себя, кусая усы:

— Что за черт! Смеется она что ли над нами? Надо будет проверить.

И он стал внимательно прислушиваться, делая вид, что его нисколько не интересует их разговор. А в это время капитан, увлеченный и покоренный наивной и трогательной грацией молодой канадки, говорил ей:

— Итак, вы думали обо мне?

— День и ночь.

— Почему вы не дали мне знать об этом?

— Каким образом?

— Каким-нибудь способом… Можно если не сказать, то написать это…

— Я не смела!..

— Наконец, вы могли сделать это так, как вы поступили сейчас!

— А! Теперь это совсем другое дело.

— Почему? — спросил, улыбаясь, офицер.

— Теперь мне кажется, будто я вас знала… всю жизнь.