|
Она спит с ним в одной постели, они часто едят вместе, но от прогрессивной, поступательной деятельности далек. Телефонные звонки, факсы, консультации с Соней и Джимом, практические советы студентам, проходящим стажировку в ее владениях, ее время и энергия — все это проходит мимо него. Он имеет лишь смутное представление о ее консультациях с клиентами и о том, что готовится к изданию ее очередная книга. «Куда-куда ты едешь? В Уорвик? Там рядом канал, ты непременно должна на него посмотреть. Самый длинный в стране каскад шлюзов — подумать только!» Книгами он не интересуется принципиально — после того, как несколько лет назад неосмотрительно этим заинтересовался. «Знаешь, мы можем делать это сами. То есть я могу. Настольные издательские средства, знаешь ли. И без всяких посредников. Просто… Хорошо, хорошо, мне это просто пришло в голову… забудь».
О нет, подумала она. Ни в коем случае. Проходили. Больше не хочу. К тому же книги — это моя компетенция. Солнце садится. Сад озаряется закатным сиянием. Элейн улучает момент и пристально, оценивающе рассматривает сад. На следующий год неплохо будет посадить вдоль тисовой изгороди поздние тюльпаны — немного оживить темный угол. Она возвращается к письмам. Дело почти сделано — одна стопка для Сони, вторая — те, на которые она должна написать ответ лично. Приглашение выступить на литературном фестивале: дать согласие — книги будут лучше продаваться, и потом лишнее появление на публике не повредит. Приглашение почетным гостем на вручение премий лучшим студентам-садоводам сельскохозяйственного колледжа — тоже ответ положительный по тем же причинам. Какая-то семейная пара из Шропшира приглашает ее посетить свой сад («…мы понимаем, это не совсем то, чем вы занимаетесь, но нам бы так хотелось пригласить вас в гости…»), помимо прочего, письмо содержало четыре страницы нудных теоретических выкладок касательно садоводства — они хоть знают, сколько стоит ее консультация, да и вообще это неприлично. Позвонить Соне, пусть занимается. Факсы от клиентов, факсы от поставщиков, неизбежная стопка рекламных буклетов и проспектов, которые хоть и в последнюю очередь, но просмотреть надо — вдруг что-нибудь стоящее. Ник долил вина в бокалы и собирается плюхнуться обратно. — Что там омлет? — Омлет? — удивляется Ник. — Ах да. Омлет и салатик. Точно. Пойду сделаю. — Хорошо, — говорит Элейн. Выбирает из пачки рекламу нового удобрения, просматривает и выбрасывает в мусорную корзину. Ник все еще стоит возле нее. — Что? — Да ничего. Просто… ты в какой-то момент стала странно похожа на Кэт. Ладно, пошел заниматься ужином. Он уходит. Замечание мужа ее весьма раздражает — она не может… или скорее не хочет понять — почему? Она совсем не похожа на Кэт — и никогда не была похожа, оттого-то Ник и счел это «странным». Они оба знают, что она и Кэт были не похожи, ни за что не скажешь, что это — родные сестры. Тем не менее Элейн знает, что имел в виду Ник. Она сама видела это в зеркале. Какая-то генетическая причуда. Что-то в линии губ. Неуловимое выражение лица. Тогда как обычно казалось, что общих генов у них с Кэт нет совсем. Странно, что Кэт осталась жить именно так — в линии чьих-то губ. Что бы об этом сказала она сама? Что-нибудь банальное, может быть, попыталась бы пошутить. И ухмыльнулась бы кривой ухмылкой. Надо же, думает Элейн, остаться на Земле вот так — в линии губ, в уголках моего рта. И в моей памяти. И — уверена — в памяти Ника; конечно, в памяти Полли и многих, многих других. Много разных Кэт. Личных, персональных Кэт. Она теперь рассыпалась на фрагменты. Люди не умирают — они остаются жить в чужой памяти. Теперь ей видится странное сходство между тем, как Кэт присутствует в ее сознании теперь, и ее детством, в котором Кэт была неотъемлемой, но не особенно важной частью домашней обстановки. |
