Намми этот молодой человек понравился сразу. Понравился гораздо больше мистера Лисса. Во рту у молодого человека сверкали белые зубы, а не черные. Выглядел он аккуратным, подтянутым, и от него наверняка не воняло, как от мистера Лисса. И конечно, он не относился к тем людям, которые могли что-то держать в собственной заднице.

Поскольку бабушка учила его всегда все делать правильно, а помощь беглому преступнику правильным никак быть не могла, Намми едва не протянул молодому человеку набор отмычек. Замялся он только потому, что для этого ему пришлось бы сунуть руку в карман и прикоснуться к пластмассовой желтой трубке. Намми чуть не вырвало от одной мысли о прикосновении к ней.

И пока Намми боролся с тошнотой, мистер Лисс спросил молодого человека:

– Чего лыбишься, красавчик? Надеюсь, ты не тот адвокат, которого я просил. У тебя еще молоко на губах не обсохло, только что из юридической школы.

Тут Намми понял, что гость не в полицейской форме, а в слаксах, свитере и белой рубашке.

А когда Намми второй раз посмотрел на молодого человека, то увидел кое-что нехорошее. Милое лицо и дружелюбная улыбка не соответствовали его глазам. Намми не смог сразу подобрать слово, которое описывало бы выражение глаз молодого человека. Безумие не подходило. Но он увидел что-то близкое. Жажда не подходила. Но глаза определенно говорили о том, что молодой человек чего-то жаждет.

– Вас двоих я оставлю напоследок, – заявил гость. – Вы будете слаще, потому что попытаетесь сопротивляться.

– Слаще? – переспросил Намми, и мистер Лисс велел ему заткнуться.

Гость отвернулся от них и направился к средней из трех больших камер. Воспользовался ключом, чтобы открыть дверь, оставил ее открытой после того, как вошел в камеру.

Никто из девяти пленников не попытался удрать. Никто даже не поднялся с тех мест, где они сидели.

Будь Намми одним из них, он бы, по крайней мере, встал. Люди с хорошими манерами встают, когда кто-то входит в комнату.

Остановившись в центре камеры, молодой человек наставил палец на женщину в пижаме, которая сидела на койке.

– Ты. Иди сюда.

Женщина поднялась, подошла к молодому человеку. Остановилась перед ним. Ее губы двигались, но с них не срывалось ни слова.

Молодой человек указал на высокого мужчину в семейных трусах и футболке.

– Ты. Иди сюда.

Мужчина выполнил приказ. Его трясло.

– Я ваш Строитель, – представился им молодой человек.

А затем произошло что-то ужасное, пугающее, удивительное.

«Мерседес GL550» – ехал он со скоростью пятьдесят миль в час – исчез за очередной вершиной холма, а когда буквально через полминуты Эрика поднялась на этот же холм, «Мерседеса» она не увидела. От следующего поворота ее отделял прямой пологий участок длиной с милю. Даже если бы Виктор вдавил в пол педаль газа, едва миновав вершину, он не смог бы так быстро проскочить такое расстояние.

Эрика сбавила скорость, внимательно осматривая обочину в поисках съезда на проселок или усыпанную гравием подъездную дорожку… или мятой травы в том месте, где внедорожник просто съехал с шоссе и углубился в лес. Добравшись до конца прямого участка, Эрика такого съезда не нашла.

Сделала U-образный разворот и покатила вверх по склону, приглядываясь уже к другой обочине. В сотне ярдов от вершины холма заметила смятую траву: в лес уходил проселок.

Продолжив подъем, Эрика миновала вершину и свернула на обочину сразу за ней. Не выключая двигатель, не переводя ручку переключения скоростей на «парковку», прижала ногой педаль тормоза, обдумывая ситуацию.

Физически она могла быть сильнее Виктора. Он спроектировал ее на славу, с двумя сердцами, с костями, сломать которые практически не представлялось возможным.