– До этого вечера я ничего о гриппе не слышал, – заметил Джулиан.

– У нас тоже заболели несколько парней, – подал голос Джон Марц.

Сюзан Карпентер, парикмахерша из салона «Волосы и ногти», указала на полупрозрачный пластиковый контейнер в руках Джин-Энн.

– Это ваши знаменитые булочки, Джин-Энн, вроде тех, что вы приносили в наш салон на прошлое Рождество? Обычно я булочки не ем, но ваши были фантастическими.

– Они для моей сестры, дорогая. Она выздоравливает после удаления желчного пузыря. Ей вводят в кровь антибиотики, потому что на желчном пузыре обнаружили абсцесс. Я не знала, что ты здесь, иначе принесла бы булочки и тебе.

– Меня привезли только сегодня после полудня, – Сюзан указала на книжку, завернутую в подарочную бумагу, которую держал в руке Джулиан. – Какие очаровательные кошечки.

– Мэри-Джейн обожает кошек, – ответил Джулиан.

– Я знаю, – кивнула Сюзан. – Не думала, что она переживет потерю Мейбел.

– По-моему, она и не пережила, – Джулиан вздохнул.

Дверь открылась, в комнату вошел другой молодой мужчина, не тот, которого Джин-Энн видела в коридоре минутой раньше. Что удивительно, еще более красивый, и вновь у Джин-Энн сложилось ощущение, что он – какая-то знаменитость.

– Я думаю, уже стемнело.

Брюс Уокер еще не продрог до костей, но подмерз основательно, и ему не хотелось задерживаться в больнице.

С крюка на стене снял швабру. Прежде чем открыть дверь на крышу, выключил свет.

Затянутое облаками октябрьское небо казалось таким же темным, как и часом раньше. Не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка. Неподвижный слой облаков словно нарисовали.

Тревис вышел на крышу первым. Брюс последовал за ним, положил черенок швабры поперек порога, чтобы дверь не захлопнулась.

Эта дверь закрывалась автоматически. И хотя больница являла собой вражескую территорию, Брюс хотел оставить за собой возможность отступления.

На большой плоской крыше стояли несколько таких сторожек, некоторые с сетчатыми или решетчатыми стенами, другие – с капитальными. В двух находились лифтовые механизмы и, соответственно, с третьего этажа туда вели лестницы. Назначения других сторожек Брюс не знал.

На один-два фута над крышей выступали накрытые колпаками вентиляционные трубы. В меркнувшем свете они напоминали грибы.

Каждый из трех корпусов Мемориальной больницы, образующих букву «П» с широкой поперечиной, снабдили крепкой стальной лестницей, намертво скрепленной с кирпичной стеной. Лестницы эти обеспечивали пожарным доступ на крышу, помимо их гидравлического трапа. Так уж вышло, что пожарные лестницы на северной стойке и на поперечине были у всех на виду, но третья лестница, которая находилась от Брюса и Ахерна дальше других, позволяла спуститься по ней, не привлекая особого внимания.

И если они шли по крыше, держась на равном расстоянии от краев, ее ширина и трехфутовый парапет по периметру не позволяли увидеть их ни с территории больницы, ни с улицы.

Брюс повернулся к мальчику.

– Под нами технический этаж, никто нас не услышит, но все равно лучше не топать. Держись ближе ко мне.

– Хорошо.

– Не зацепись за вентиляционные трубы.

– Хорошо.

Потом он им улыбнулся, и красота его стала просто неземной. Джин-Энн видела, что это не только ее реакция. Даже Джулиан смотрел на молодого человека, как зачарованный.

И хотя Джин-Энн его совсем не знала, ей захотелось подарить ему контейнер с ее знаменитыми маленькими булочками, пусть она и понимала, что этим огорчит Мэри-Джейн.

Но не успела, потому что молодой мужчина сказал:

– Я ваш строитель.