Наконец мы подошли к открытой двери. В соседнем помещении сновало множество одетых в белое людей. Комиссар Хюсс остановилась.

– Я бы хотела, чтобы вы взглянули на тело жертвы и постарались его опознать. Вы согласны?

– Да… разумеется.

Мне было сложно говорить, поскольку я изо всех сил пытался задержать дыхание.

Криминалисты-техники помогли мне надеть одноразовый халат, шапочку и бахилы. Хвала Господу, мне выдали еще и респиратор. Однако, подойдя к открытой двери, я вынужден был констатировать, что особой разницы не было. Так что я счел за лучшее поскорее с этим разделаться. Сопровождаемый техником, я шагнул через порог комнаты.

Это был словно шаг через временной портал. Я очутился в салоне столетней давности. На полу – толстые ковры. Четыре массивных стула с подлокотниками, обтянутые растрескавшейся коричневой кожей, были расставлены вокруг низкого круглого столика, столешница которого была покрыта пластиной из оксидированной меди. Курительный столик. Помнится, у мужа моей тетушки – директора банка – был похожий салон в апартаменте на улице Страндвеган.

Вдоль одной из стен стояла широкая витрина, стеклянные дверцы которой были распахнуты. На полочках внутри были расставлены различные серебряные безделушки. Мой взгляд заскользил дальше и остановился на картине, висевшей возле изразцовой печи. На несколько секунд сердце мое забилось чаще. Неужели и правда..? Обратно в действительность меня вернули слова техника:

– Не стоит идти дальше, вы можете случайно наступить в лужу крови, – приглушенным голосом произнес тот.

Мощные светильники на штативах освещали место, где лежало тело. В том, что покойный стал жертвой убийства, не было никаких сомнений. Огромная лужа темной липкой крови растеклась по полу, и часть даже впиталась в персидский ковер. Повсюду жужжали мухи.

Он лежал лицом вниз возле изразцовой печи. На затылке у него зияла кровавая рана. Рядом с телом валялась тяжелая кованая кочерга. Мне бросилось в глаза, что покойный был одет в чистый темно-синий костюм. Манжет рубашки, торчавший из-под рукава пиджака, был нежно-розовым, в тон гольфам, которые виднелись из-под задравшейся брючины. Состояние подметок его лаковых кожаных туфель говорило о том, что туфли были новыми. Покойный принарядился. «Странный выбор одежды при такой жаре», – промелькнула у меня мысль. Но что подстегнуло мое любопытство сильнее всего – так это белые хлопчатобумажные перчатки на руках покойного. Чуть в стороне от тела стояла большая матерчатая сумка, и с моего места было видно, что внутри нее что-то поблескивает.

Спина покойного была выгнута странной дугой. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить почему. Он упал лицом вниз, прямо на мраморный пьедестал с решеткой, которая ограждала изразцовую печь. Решетка была выкована в виде замка, один из шпилей которого угодил прямо в правый глаз покойного.

В этот момент голова у меня пошла кругом, и меня накрыла волна дурноты. Приветливый техник понял, как обстоят дела, и поспешил вывести меня из комнаты. Снаружи ожидала комиссар Хюсс. Общими усилиями они смогли усадить меня на накрытый белой тканью стул и велели глубоко дышать.

– Успели что-нибудь разглядеть? – поинтересовалась комиссар Хюсс.

– Не так уж много. Только то, что волосы у него были довольно… светлые, – смог я выдавить из себя.