— Могу я рассчитывать на вашу помощь? — поинтересовался я.

— Конечно, сеньор! — оживился портье. — Сеньор желает ехать верхом или?..

— Или, — ответил я, не желая представлять себя верхом на муле, и он обрадовался. Должно быть, повозка принадлежала кому-то его родственников или друзей. Или даже ему самому.

— Будьте осторожны, сеньор, — предупредил меня он, понизив голос. — Лучше бы вам не ездить в одиночку, по вам сразу видно, что вы не бедны!

— А что, грабители объявились? — удивился я.

— Не совсем… — он перегнулся через стойку и громко зашептал: — Ходят слухи, что возле перевала орудует сам Стрелок!

— Это еще кто?

— О, сеньор, так его прозвали за то, что он очень метко стреляет, может сбить муху с кончика моего уса, — тут он подкрутил напомаженные усы, — но еще никого не убил, только ранил случайно — лошадь встала на дыбы… Так вот, сеньор, еще он оставляет там, где что-то натворил, свой знак — стрелу!

— Он из лука стреляет, что ли? — не понял я.

— Да нет же, сеньор! Я имею в виду рисунок, стрелочка такая… У меня зять из Кампочиты, он говорит, стрела эта повсюду, ее и ребятишки на земле рисуют, на заборах…

— Погодите, — мне стало любопытно, — а что примечательного успел натворить этот Стрелок? И, главное, зачем? Ведь зачем-то он оставляет эти стрелочки, не в качестве же дорожных указателей!

— Ну что вы, сеньор! — портье поудобнее облокотился на стойку, явно настраиваясь на пространный разговор. — Вы, быть может, слыхали, что недавно приключились волнения среди пеонов?

— Видел заметку в газете, но в подробности не вдавался, — ответил я, припомнив многозначительные намеки консула.

— Это всё потому, что проклятые гринго… я не имел в виду вас, сеньор! Пусть вы тоже белый, но не американец, это сразу видно, — поправился он. — Так вот, проклятые гринго заставили правительство принять закон, по которому всё, что на земле или под землей у иностранного владельца — его собственность!

Так-так… Жених Хуаниты — иностранец, он прикарманивал драгоценные камни и баловался контрабандой… На земле и под землей, надо же!

— Так вот, — воодушевленно продолжал словоохотливый портье, наваливаясь на стойку так, что она затрещала под его внушительным весом. — Гринго живо выкупили землю, а куда деваться пеонам? Кому повезло, у того еще есть где вырастить немного маиса, а прочим? Вот и пришлось идти работать в рудники, чтобы не умереть с голоду, а это хуже каторги, сеньор! Троюродный внук подруги моей второй тети Марии нанялся туда подзаработать и едва унес ноги!

— То есть работники возмутились? — попытался я прервать поток красноречия.

— Да, сеньор, кажется, даже убили кого-то, охранника или управляющего… Были волнения, их усмирили, но в рудниках лучше не стало… Бежать оттуда нет смысла, там хоть кормят, пусть и скудно, а иначе не проживешь. Работы мало, — вздохнул он и бдительно осмотрелся. В холле больше никого не было, и портье прошипел: — Это все правительство виновато! И гринго! Не пускали бы их, мы бы жили спокойно…

— Хорошо, но причем тут Стрелок? — снова вклинился я в его горячий монолог. — Ему-то что нужно?

— Прогнать гринго и вернуть людям землю, — уверенно сказал портье и снова зашептал: — Говорят, кто-то из его родных погиб в шахте. Еще говорят, что гринго обидели его возлюбленную, и теперь он мстит!

— И как мстит? — полюбопытствовал я.