— Что вы тут делаете, милочка?

Рядом с ней стоял сеньор Тонико.

— Я пришла посмотреть Туиску.

— А если Насиб узнает…

— Он не узнает… Я не хочу, чтобы он узнал. Он такой хороший.

— Не беспокойтесь, я не скажу.

Как быстро все кончилось, а ведь было так интересно!

— Я провожу вас…

У выхода он сказал (ох и ловкач этот сеньор Тонико!):

— Пойдем через Уньан, проберемся по холму, чтобы не идти мимо бара.

Они быстро зашагали. Потом не стало фонарей, а сеньор Тонико все говорил, и голос у него был такой вкрадчивый. Он самый; красивый мужчина в Ильеусе.

О кандидатах и водолазах

В течение нескольких месяцев зрелище повторялось почти ежедневно, и все же жителям Ильеуса не надоедало любоваться водолазами. В скафандрах из металла и стекла они казались существами с другой планеты, высадившимися в бухте. Они погружались в воду там, где море соединялось с рекой. Вначале весь город выходил к причалам у холма Уньан, чтобы увидеть их поближе. Действия водолазов, их спуск под воду, работа насосов, водовороты, пузыри воздуха, идущие Из глубины, — все сопровождалось восклицаниями. Приказчики уходили от прилавков, грузчики бросали мешки с какао, кухарки — кастрюли, швеи — шитье, Насиб — свой бар. Некоторые нанимали лодки и целый день крутились вокруг буксиров. Главный инженер, краснолицый холостяк (Мундиньо попросил министра прислать на этот раз неженатого, чтобы избежать неприятностей), громким голосом отдавал приказания.

Дона Арминда поражалась при виде чудовищ в скафандрах:

— Чего только не придумают! Ведь если я расскажу об этом покойному супругу во время сеанса, он назовет меня лгуньей. Не дожил, бедняга, а то бы сам посмотрел.

— И я бы никогда не поверила, если бы не увидела это собственными глазами. Надо же — опуститься на дно морское… Ни за что не поверила бы, — признавалась Габриэла.

Люди теснились на причале Уньан, на самом солнцепеке, а солнце с каждым днем жгло все сильнее.

Сбор урожая подходил к концу, какао сохло в баркасах и в печах, наполняло склады экспортных фирм и трюмы пароходов компаний «Баияна», «Костейра» и «Ллойд». Когда один из этих пароходов входил в порт или покидал его, буксиры и землечерпалки отходили в сторону, освобождая проход, но тут же снова возвращались на место — работы велись ускоренными темпами. Водолазы были крупнейшей сенсацией этого сезона.

Габриэла рассказывала доне Арминде и негритенку Туиске:

— Говорят, на дне моря красивее, чем на земле. Там все есть: и холм больше Конкисты, и разноцветные рыбы, и подымные луга, где они пасутся, и сад с цветами… красивее, чем сад префектуры. Там даже есть деревья и другие растения, и даже город. И затонувший пароход.

Негритенок Туиска усомнился:

— По-моему, там один песок да затонувшие деревья барауна.

— Дурачок. Я же говорю о глубоких местах, которые далеко от берега. Мне это рассказывал один молодой человек, студент, он читал много книг и знал все на свете. Я была служанкой в их доме. Он мне многое рассказывал… Габриэла улыбнулась.

— Какое совпадение! — воскликнула дона Арминда. — Я недавно видела во сне молодого человека, который стучался в дверь дома сеньора Насиба. В руках у него был веер, и он все время закрывал им лицо, а спрашивал тебя.

— Типун вам на язык, дона Арминда! Неужели это вещий сон?

Весь Ильеус интересовался ходом работ в порту.