Капитан слушал внимательно, одновременно обдумывая давно преследовавшие его соображения и планы. Настал час привести их в исполнение. Приезд Мундиньо в Ильеус был благословением неба. Но как он отнесется к его предложениям? Нужно действовать осторожно, завоевать доверие Мундиньо и потом убедить его. А Мундиньо был растроган привязанностью капитана, ему хотелось быть откровенным, и он поддался этому желанию.

— Послушайте, капитан, когда я приехал сюда… — он замолчал на мгновение, как бы сомневаясь, стоит ли продолжать, — я был почти беглецом. — Снова молчание. — Но бежал я не от полиции, а от женщины. Когда-нибудь, не сегодня, я расскажу вам все… Знаете ли вы, что такое страсть? Даже более чем страсть — безумие? Из-за него я и приехал сюда, бросив все. Мне и раньше говорили об Ильеусе, о какао. Я приехал посмотреть, что это за город, и больше не уехал. Остальное вы знаете: экспортная фирма, моя жизнь здесь, приятные знакомства, которые я завел, энтузиазм, который вселил в меня этот край. Вы понимаете, что меня соблазнили не только деньги. Я мог бы зарабатывать столько же или даже больше, экспортируя кофе. Но тут я сам делаю кое-что, я кем-то стал… Я делаю дело своими руками… — И он взглянул на холеные, тонкие руки с наманикюренными, как у женщины, ногтями.

— Об этом я и хочу с вами поговорить…

— Подождите. Дайте мне кончить. Я приехал по причинам интимного порядка, я бежал. Но если я тут остался, то в этом повинны мои братья. Я самый младший из трех, намного моложе остальных, я родился слишком поздно. Все уже было сделано, мне не надо было прилагать ни малейших усилий. Все шло само собой. Я всегда был только третьим. Первыми — двое старших. Это меня не устраивало.

Капитан был очень доволен, признания Мундиньо были ко времени. Он подружился с Мундиньо вскоре после его прибытия в Ильеус, когда тот основывал новую экспортную фирму. Капитан был федеральным сборщиком налогов, и на его долю выпало направить первые шаги молодого капиталиста. Они стали разъезжать вместе, капитан взял на себя роль гида. Отвез Мундиньо на фазенду Рибейриньо, в Итабуну, в Пиранжи, в Агуа-Прету, рассказал ему про обычаи края, даже рекомендовал женщин. Мундиньо же держался просто, сердечно, легко сближался с людьми. Вначале капитан просто гордился дружбой с этим прибывшим с юга богачом из влиятельной как в делах, так и в политике семьи, у которого брат был депутатом, а родственники — дипломатами. О старшем брате поговаривали даже как о будущем министре финансов. Только потом, с течением времени и по мере того, как Мундиньо развернул свою разностороннюю деятельность, капитан начал размышлять и строить планы: этот человек может выступить против Бастосов и свалить их…

— Я был балованным ребенком. Мне ничего не приходилось делать, все решали братцы. Я уже был взрослым мужчиной, но для них оставался мальчишкой. Они считали, что я должен развлекаться, пока не пришел мой черед, не настал «мой час», как говорит Лоуривал… — Мундиньо всегда хмурился, когда упоминал о старшем брате. — Вы понимаете? Я устал от безделья, от роли младшего брата. Возможно, я никогда не оказал бы сопротивления, остался бы таким же мягкотелым и продолжал вести праздную жизнь.

Но тут появилась эта женщина. Создалось безвыходное положение… Мундиньо устремил взгляд на море, расстилавшееся перед открытым окном, но, охваченный воспоминаниями, видел за горизонтом лишь образы, которые только он мог различить.

— Она хорошенькая?

Мундиньо усмехнулся.

— Хорошенькая — для нее звучит как оскорбление. Знаете ли вы, что такое красота, капитан? Верх совершенства? Такая женщина не называется хорошенькой.

Он провел рукой по лицу, как бы отгоняя видения.

— В общем… В глубине души я доволен.