По воде расплылось большое кровавое пятно, он надеялся, что самка тюленя умерла мгновенно.

– Меняйте курс, – сказал Маэлох. – Мы возвращаемся домой.

У него вырвался хриплый стон:

– Что я теперь скажу маленькой принцессе?

V

– Иди к ней, – попросила Бодилис. Грациллоний колебался.

– Она хочет побыть одна. Я это вижу. Форсквилис покачала головой.

– Случилось что‑то ужасное. Не знаю что, но я слышала, как скорбно кричали призраки.

– Не обращай внимания, – сказала Форсквилис. – Я знаю, что девочке сейчас нужен отец. Иди же!

Грациллоний решился, кивнул и поспешно спустился по сходням. Дахут свернула за пакгаузы и исчезла.

Юный римлянин Карса жалко стоял на пристани и смотрел ей вслед, едва сдерживая рыдания. Он ходил за ней по пятам, предлагая – умоляя – проводить ее. Она осадила его резким жестом и сокрушительными словами. Раньше она его просто не замечала, сначала на берегу, когда они присоединились к остальным, потом – на королевской яхте, когда их лодку взяли на буксир. Но потом она стала всех сторониться, на вопросы отвечала кратко, к еде, которой был уставлен стол, не притрагивалась, либо бродила по берегу. Ее утренняя веселость словно канула в бездонную пропасть. Глядя на нее, Грациллоний тоже погрустнел, но изо всех сил старался веселиться.

Настроение Дахут всегда было сродни арморикской погоде. В детстве у нее часто были припадки ярости, в девичестве на нее неожиданно находила беспричинная грусть, но он ее понимал. И также быстро она вдруг становилась веселой и очаровательной. Но такой он никогда ее не видел. Ему показалось, что под кажущимся спокойствием ее снедает тоска. Отчего?

На обратном пути, когда закончился праздник, галликены пришли к нему. Когда корабль вошел в бухту, они дали ему совет.

Он быстро прошел мимо Карса – надо расспросить мальчика, но позже, позже, – не замечая никого, кто окликал его на пристани. Окликали немногие. Люди знали, что когда у короля Граллона появляется такое каменное выражение лица, его лучше не задерживать. Оказавшись на улице, он огляделся по сторонам. Куда идти? По вечерам жители сидели дома или где‑нибудь развлекались и город был почти пустынным. Спросить, не проходила ли тут одинокая девушка, было не у кого.

Стойте. Он плохо знал свою старшую дочь. Ее никто не знал. Она при желании легко могла смешаться с толпой, но даже в ней никто не нарушал ее одиночества. Однако… вряд ли она направилась к Шкиперскому рынку или на дорогу Лера, а не свернула на запутанные старые улицы. Страдая, она ищет уединения. Грациллоний свернул направо.

За городской стеной спустилась темнота. В воздухе витал смрадный запах морских отложений. Под подвесным мостом Грациллоний увидел недостроенные суда, тихо стоявшие на верфи. Их не обшитые деревом бока напоминали скелеты китов. Он снова свернул направо и поднялся по ступенькам на крепостной вал.

Его сердце забилось. Догадка оказалась верна. Она была там.

Под башней Ворон она казалась совсем крошечной. Наверху, укутанные туманом, возвышались бойницы. Ниже, в закатном свете солнца, мерцали каменные степы. Ветер стих до шепота, но был по‑прежнему пронизывающе холодным. Катил свои воды темно‑багровый океан. Мутно белели в дымке берега, по земле стелился туман. Иногда сквозь него пробивались лучи заходящего солнца, и воздух становился янтарно‑золотым, сернистым, и по воде пробегали длинные беспокойные тени.

Дахут стояла между зубцами и, наклонившись, смотрела на разъяренные волны, бьющиеся между стеной и выступом мыса Pax.

Она услышала шаги Грациллония и обернулась. Ее глаза расширились. О, Митра, как она похожа на Дахилис. Он остановился рядом с ней и, с трудом подбирая слова, произнес:

– Я хочу тебе помочь.