Под взглядом этих глаз Говинд чувствовал, что теряет всю свою волю, и его охватило непреодолимое желание обладать ее красотой, ее телом, ее горячим дыханием и биением ее сердца…

Хари и Сима тоже танцевали.

– Сима, мне кажется, я не танцевал сто лет!

– Со мной, во всяком случае, да! – ответила она.

– Как тебе не стыдно, дорогая!

– Мне совсем не стыдно, – нежно ответила Сима и тихо добавила: – У твоих братьев скоро будет племянник или племянница…

– Что? – опешил Хари.

– Да, да!

– Не может быть! Ты решила разыграть меня?!

– Позвони доктору, если не веришь. Я могу дать номер его телефона!

– О, Господи! Сима! Давай выйдем! Мне душно! Неужели такое счастье? Я буду отцом?! – И он вытащил жену на балкон.

На черной глади моря отражалось мерцание огней. Его поверхность волновалась. Луна лила на землю свой золотой свет.

– Сима, я прошу тебя, никому пока ни слова, а то еще сглазят! – промолвил Хари, сразив жену невесть откуда взявшимся суеверием.

Они молча смотрели на кроны деревьев, подсвечиваемых снизу фонарями.

– Это не дом, а настоящий дворец! Как здесь уютно и просторно! – восхищалась Сима.

Но Хари не реагировал на ее слова. Он опустился в плетеное бамбуковое кресло и прикрыл глаза.

– Ты что, уснул? – лукаво спросила жена.

– Не шути, Сима, я просто прихожу в себя… А дом, действительно хорош. У покойного был хороший вкус. Здесь все говорит об этом.

– Для твоего брата и его супруги дом слишком велик, если даже у них будут дети. Было бы здорово, если бы Говинд и Мери после свадьбы переехали к ним.

– Все женщины очень практичны, – заметил Хари.

– А разве это плохо?

– Это заложено в вас самой природой, а следовательно, это не может быть плохо.

Небо было усеяно звездами, а воздух – напоен пьянящими запахами моря и ночных цветов…

– Манжу уже намекала мне об этом, – сказал Хари. – Но зачем нам вмешиваться. Они сами все решат, не маленькие… – Он встал и обнял Симу, склонившись на ее плечо.

– Мне уже четвертый десяток, милая.

– Это прекрасный возраст для мужчины, отца и адвоката, – нежно ответила она.

– В общем то, да! Все в мире относительно. Когда мне будет за пятьдесят, нашему наследнику исполнится двадцать! И это будет замечательно! Я благодарю Всевышнего, что он вспомнил о нас. Будем молиться, чтобы все было хорошо! А теперь пойдем в комнату, а то наше отсутствие, кажется, слишком затянулось.

Они вернулись в гостиную, и Хари отыскал глазами Говинда. Его брат все еще танцевал, что то шепча на ушко вконец разомлевшей красавице сквозь переливающийся шелк ее золотистых волос…

«Им можно только позавидовать, ведь мне все таки уже тридцать три, а не двадцать!» – подумал адвокат.

– Всему свое время, – заметила Сима, как бы угадав его мысли и тоже любуясь влюбленными.

Супруги вернулись на балкон.

Ранний рассвет вставал над морем. Город спал, погруженный в последние, тревожные предутренние сны. Кругом властвовала тишина.

На востоке вспыхнула золотая полоска, над которой заиграли красноватые блики, и в этом ярком потоке света появилось солнце, рождая новый день. Хари крепко сжал руку Симы.

Внезапно ими овладело непреодолимое желание все начать сначала, все изменить в своих отношениях и вновь все испытать…

Ослепительные вечные снега белой короной вонзались в голубое чистое небо. Красные сланцы ребристых отвесных скал переходили в серебристо серые откосы, а по ним, клокоча и рассыпая сверкающие на солнце брызги, неслись ледяные ручьи.