«Я, кажется, объявил войну», – со страхом подумал турдул. Он оглянулся на своих товарищей, как бы ища у них поддержки. Те потупили глаза.

Ганнибал вытянул правую руку:

– Пусть знают в Сагунте: не позволим обижать дружественных турдулов. Не позволим! – Он выискал взглядом своего писца: – Немедленно пиши в карфагенский Совет. Пиши все, что слышал здесь о коварстве сагунтцев. Пиши от моего имени. – И снова – к турдулам: – Скажите своему народу, что Карфаген вместе с вами готов наказать Сагунт. Да! – Он сделал вид, что немного устал. – Но зачем откладывать! Я сейчас же прикажу собираться в поход. Долой Сагунт! Долой римскую шавку! Мы с вами, турдулы!

Он подошел к турдулам и каждого из них обнял по-братски, приказал одарить их подарками соответственно высокому посольскому положению.

Тут грянули трубы – совершенно неожиданно. Откуда только взялись они?

Под трубные звуки турдулов проводили в богатую резиденцию, где их уже ждали многочисленные подарки.

Через три дня Ганнибал во главе войска выступил против Сагунта.

А накануне Гано Гэд, пращник-карфагенянин, повстречался с Бармокаром. Это не совсем точно: повстречался. Он столкнулся с ним нос к носу. И был несказанно удивлен этой неожиданной встречей.

– Как?! – вскричал Год. – Это ты, Бармокар?

– Я, – ответил тот смущенно.

– Разве ты не уплыл в Карфаген?

– Как видишь…

– Я ничего не понимаю, Бармокар! Объясни, ради всех богов: как ты очутился здесь?

По мнению Бармокара, тут и объяснять нечего. Дело в том, что от причалов Нового Карфагена уходили корабли в море, в Карфаген. Они уносили тех, кто желал вернуться домой. Тут Бармокар, по его же собственным словам, серьезно призадумался. Значит, размышлял он, можно верить обещанию высокопоставленного человека. (Раньше в этом пращник сомневался.) Воочию убедившись в том, что Ганнибал держит свое слово, Бармокар изменил свое решение и остался здесь, в Иберии. И теперь пойдет за Ганнибалом во все походы.

– Да, – твердо закончил Бармокар.

Гано Гэд обошел его вокруг, словно перед ним стояла некая диковинка, а не простой пращник.

– Ну, брат, удивил ты меня, – продолжал Гэд. – Я не совсем доверяю своим глазам, поэтому-то я ощупаю тебя… Да, кажется, это ты, во плоти, теплый, как положено… А разве можно было сомневаться в слове командующего?

– Можно было.

– С чего это ты?

– Очень просто: кто в добром уме перед походом может отпустить восвояси столько воинов? Это непостижимо! Я не верил. Все эти великие люди – великие обманщики…

– Все, но не Ганнибал, – сказал с укоризной Гэд.

– …великие обманщики, говорю. И вот, убедившись, что на этот раз ошибся, – я остался.

Гэд положил руки на плечи Бармокара.

– Очень рад тебе, мой брат. Даже растроган очень. Мне было обидно, что ты не веришь ему. – Гэд указал большим пальцем куда-то туда, неизвестно куда, где, по его мнению, сейчас находился Ганнибал. – Я скажу тебе так: тот, кто пойдет за ним, – будет в выигрыше, непременно разбогатеет, во всяком случае – хорошо проведет время в военных походах.

Бармокар кивнул не очень уверенно.

– Мужчина – настоящий мужчина! – рожден для войны. Да! А все прочие – пусть держатся за подолы своих жен. Пес с ними! Нам с ними не по пути… Послушай: мы возьмем Сагунт! А знаешь, что такое Сагунт? Туда грекосы понавезли столько богатства, что его хватит на то, чтобы озолотить весь подлунный мир.