Простую душу такие обороты бьют наповал. Кайетано извлек бутылку. Субпрефект предложил тост. Допивая вторую, Корасма пролепетал:

– Просьбочка у меня!

– В чем дело, друг?

– Просьба к тебе, сеньор Валерио!

– Говори! Сам знаешь, для вас я отец. Закон доверил мне священный долг блюсти интересы народа.

Он очень любил, когда мог, вставить такую фразу.

– Школу хотим построить, сеньор субпрефект!..

Дон Аркимедес не донес рюмки до рта.

– А зачем?

– Зачем? Ха-ха-ха!..

– Какая тебя муха укусила?

– Просвещаться хотим, сеньор Валерио. Давно про школу мечтаем. – Он улыбнулся. – Это общественная нужда, сеньор.

Субпрефект поднапыжился.

– А вы знаете, во что она обойдется? – И снова переплел на задушевный тон. – Правительство сильно поистратилось. Нет у него денег! – Он понизил голос. – А тут война вот-вот начнется. Стране надо вооружаться. Армия требует танков и самолетов. Ты видел наши танки на параде? Стыдно смотреть! В этом году, двадцать восьмого июля, кавалеристы тащили на буксире танковую часть. Так нельзя! Правительство тратит все средства на покупку оружия. Враги Перу хотели бы застать нас врасплох, но они увидят, они еще поплачут!

– Мы сами дадим на школу деньги, сеньор субпрефект, – улыбнулся Кайетано. На лбу его выступила красная полоса то ли от новой шляпы, то ли от того, что пришлось прервать такой мелочью патриотическую речь.

– Это дело другое! А где вы ее построите?

– В Чулане.

– Да там пусто! Там никто и не живет!

– То-то и оно.

– Как это?

– До. поместий далеко.

– М-да!.. Я подумаю.

Вечером, в клубе, за пуншем с корицей, он обратился к судье.

– Куда им, дикарям! Вспомните Тамбопампу! – доктор Монтенегро засмеялся, а субпрефект, пришпоренный этим смехом, вспомнил. Случай в Тамбопампе доказывал, что общинникам школу не построить. Было это несколько лет назад. Заехав туда, сенатор, по неизвестной причине, не только разрешил строить, но и пообещал подарить шифера (что, как ни странно, выполнил). Жители Тамбопампы впали в экстаз и размахнулись: они наняли самого Симеона Забывчивого. Лучший архитектор Янауанки создал проект, и через полгода все убедились, что недоверие и насмешки порождала черная зависть. Ясным воскресным днем местное начальство почтило своим присутствием открытие школы. Тамбопампа встретила гостей гимном; правда, его играют лишь для президента, но все знали, что судье это понравится. Эксальтасьон Травесаньо, первый житель местечка, собирался сказать речь, написанную учителем Венто. Власти спешились и в благоговейном молчании прослушали национальный гимн. Травесаньо выступил вперед, чтобы поднять знамя на верхушку эвкалиптового шеста, но тут налетел ветер. Как Травесаньо ни старался, не выходило ничего: ветер не давал поднять знамя. Промучившись всуе, униженный дон Эксальтасьон начал было: «В жизни народов есть даты, выбитые резцом восторга на мраморе истории!» – но никто его не услышал. Гости пытались удержать свои шляпы. Никто ничего не слышал. Субпрефект показал оратору знаками, чтоб тот умолк, и выступил вперед сам, надеясь разрезать двухцветную ленту. Но ветер, обратившийся в бурю, снес крышу, как перышко, пугая собравшихся, пролетела она над головами и унеслась в беснующееся небо. Симеон предусмотрел все, кроме одного. Крышу не прикрепили! Он думал, что самый вес шифера, вполне надежный в низинах, удержит его на такой высоте. Никого не утешило, что в тот же день пастухи видели крышу целой и невредимой в пяти километрах от Айяйо.