Но, глядя на то, как власть предержащие считают остальных дураками (а сами вольготно тратят чужие денежки), уже пообтесавшись в этих землях, добровольно записываться в дураки гном не хотел.

Сейчас же его принципиальность, кажется, вышла ему боком: сумма штрафа, казалось, давила прямиком на сердце, минуя кожу, мышцы, рёбра и прочий бутор.

Испытывая жгучее чувство внезапно накатившей вины из-за утраченного амулета Нургуль, он тут же на всякий случай перевернул всю лавку вверх дном по второму разу.

Внезапно его прострелила смутная догадка: а как они собираются его искать, чтобы вручить ему дальнейшее уведомление о каком угодно судебном процессе?! О последнем хоть и упоминал тот самый немалый чин, но сперва Бронкса для предания суду найти надобно.

Ночевал же он в своих апартаментах далеко не всегда, по вполне понятным причинам. А сейчас могут быть даже целые дни напролёт, когда дома он вообще не появится: урок Нургуль пошёл впрок. Орчанки соглашались регулярно…

По правилам местного судопроизводства, если подлежащего суду нарушителя не арестовывали, стража обычно надевала ему на руку специальный браслет. Замудренная рунная конструкция позволяла отслеживать местоположение поднадзорного субъекта и заодно служила связным устройством, возникни у городской стражи потребность сообщить что-то проштрафившемуся гражданину.

Кстати, Бронкс давным-давно и сам хотел заполучить подобный прибор в свои руки: там было над чем поковыряться и с чем поразбираться, включая рунные цепочки.

Естественно, сложная техника кому попало не выдавалась. Да и изготавливалась она, если верить слухам, из очень чистых камней и металла. У Бронкса периодически мелькала мысль: разобрав и продав по частям этот девайс, можно если не озолотиться, то всяко мгновенно скопить взнос на переход в более высокую гильдию, как бы не на пару рангов повыше.

Сейчас же по всему выходило, что городская стража целиком положилась на его порядочность? Опять?

Не слишком ли?

Или это в мозгах мутит от странного магического удара?

— Да как же они меня искать-то будут, случись надобность? — бормотал целую минуту гном, теряясь в догадках.

В голове постепенно прояснялось. Видимо, шоковое воздействие постепенно сходило на нет.

— Или они не имели ввиду «судебное»? — Бронкс старательно постарался припомнить последние слова.

Получалось так себе.

Перерыв в его терзаниях на ниве собственной добропорядочности из-за утери амулета, оставленного ему на хранение, пришёл с той стороны, откуда он и рассчитывать не мог.

— Бронкс, милый, говорят, тебя ограбили?! — в дверях ураганом возникла Арман.

Пигалица сама вызнала месторасположение его лавки и теперь периодически заходила без приглашения, делая многозначительные намеки на пирожки (и продолжение). Которые он старательно не замечал.

Не желая обижать неплохую и искреннюю, в общем-то, девчушку, Бронкс держал язык за зубами: после знакомства с орчанками, он искренне охладел к женщинам собственного народа. Но вслух заявлять этого, понятно, не собирался.

Сердцу не прикажешь, как говорят старики.

С последним сам Бронкс мог бы и поспорить (в том числе и на личном опыте), но к любому сердцу в вопросах любви прилагается ещё одна часть мужской анатомии. Которую, применительно к бывшему полусотнику, любая женщина-гнома, в качестве объекта поползновений, не интересовала.

Можно было бы говорить о любви братской, как земляки — но Арман в своих инициативах явно имела ввиду иную плоскость.

Грубить на ровном месте и оскорблять ни в чём не повинную гному Бронкс не хотел, а знаки её внимания периодически становились слишком навязчивыми.

В данный момент, поскрипев зубами, он нашёл в себе силы ответить вежливо на Всеобщем:

— Чего надо, Мечта Педофила? Никто меня не грабил, стража с фискалами невовремя нагрянули…

— Где их предписание? — тут же свела брови вместе гнома, отвечавшая в банке, в том числе, за некие интересные процедуры.