Если бы её рука была моложе хотя бы на двадцать лет, возможно, многообещающий тактильный контакт вкупе с личной приязнью и удержал бы Бронкса от дальнейшего шага.

Но он, хотя и видел искренние попытки служащей как-то сгладить ситуацию, всё же не ощущал к ней того уровня влечения, чтобы пропустить услышанное и происшедшее мимо ушей.

— Такую несправедливость надо исправлять везде, где с ней встретишься, — веско процедил гном, принимая от старухи чек об оплате и аккуратно укладывая его в котомку. — Вы тут, кажется, вообще забыли… «Орки! Защищайте гномов до последней капли крови! Если добьют последнего гнома, то примутся уже за вас!»

Орчанка ссутулилась и тяжело вздохнула.

— «Ибо и так должны орки гномам немало», — безжалостно завершил цитату кое-кого из прошлых деятелей Бронкс. — Меня ещё дед учил. Это, правда для немного иных мест сказано было.

Гном сурово и обличительное смотрел на женщину:

— Быстро же вы, орки, добро наше забыли, и пяти поколений не прошло… мы ведь за вас тогда сами кровь лить пришли. В одном строю рядом с вами встали, хоть и не наша то война была. Не бегала ты, бабка, в выкладке по степи да по пустыне вслед за вашей кавалерией… Чтоб без пехотной поддержки её одну не оставлять…

Бывший полусотник не стал добавлять, что, не случись тогда помощи гномов, орки как разумный вид сегодня, скорее всего, вообще б не существовали.

— Прости, сынок, — ещё сильнее опустила голову женщина, моментально постарев как бы ещё не на два десятка лет.

Она была возрастом явно постарше целой пары (если не тройки) молодых поколений и наверняка не понаслышке помнила ещё некоторые совместные моменты сосуществования соседних народов государств.

Когда гномы вообще у себя могли отсидеться, однако же, так делать не стали.

И в трудную минуту, презрев любые последствия для себя лично, пришли на помощь соседям в целой веренице тогдашних конфликтов, которые сразу для нескольких орочьих племён могли закончиться очень плохо (а то и для всего кочевого народа).

— Жалко, что этот ваш нынешний начальник тогда, — Бронкс многозначительно указал себе за спину и чуть вверх, — таких слов в Пятиречьи да в Предгорьях не сказал. По тем временам, его бы свои там же и придавили бы, — припечатал бывший вояка подгорного народа.

Не прощаясь со старшей по возрасту женщиной, он больше ни слова не сказал. Вместо сотрясания воздуха, развернувшись, он пошёл искать нужный кабинет.

_________

Вся натура Бронкса кипела от обиды.

Касайся это дело только его одного, он бы безропотно снес и не такое.

Был он был далеко не мальчиком и отлично понимал: личная точка зрения отдельных разумных может очень здорово отличаться от того, что думает и чувствует весь народ. На себе, кстати, примеры хорошего отношения орков он встречал гораздо чаще, чем негатив (особенно от женской орочьей половины).

Но стерпеть такой короткой памяти в адрес всех гномов без исключения, ещё и от облечённого властью чиновника, он уже не мог, потому что отлично знал и другое: там, где на любой народ начинают только вякать по принципу его происхождения, такие языки надо рвать с корнем. Особенно если задетый народ — твой собственный.

Искомый кабинет нашёлся на удивление быстро.

Выяснив у пары встреченных в коридоре чиновников в лоб, где обитает столь своеобразно отзывающийся о гномах начальник чего-то-там, Бронкс ровно через две минуты стоял у нужной двери.

Придержав за руку проходившего мимо фискала, бывший полусотник без рассусоливаний коротко спросил, кивая на табличку:

— Это здесь, что ли, сидит тот деятель, который о нас не очень хорошо отзывался и суммы штрафов нам утроил?

Орк молча кивнул, высвободил свой рукав из ладони гнома и прошагал дальше.