|
456
Не зря, не зря по всем дорогам судьба вела меня сюда, здесь нервы нашей связи с Богом обнажены, как провода.
457
Я с первых дней прижился тут, мне здесь тепло, светло и сухо, и прямо в воздухе растут плоды беспочвенного духа.
458
Судьбой обглоданная кость, заблудший муравей, чужой свободы робкий гость я на земле моей.
459
Когда сюда придет беда, я здесь приму беду, и лишь отсюда в никуда я некогда уйду.
1991 год Второй иерусалимский дневник
Пришел в итоге путь мой грустный, кривой и непринципиальный, в великий город захолустный, планеты центр провинциальный.
Россия для души и для ума — как первая любовь и как тюрьма
1
Мы благо миру сделали великое, недаром мы душевные калеки, мы будущее, черное и дикое, отжили за других в двадцатом веке.
2
Остался жив и цел, в уме и силе, и прежние не сломлены замашки, а был рожден в сорочке, что в России всегда вело к смирительной рубашке.
3
Мы жили там, не пряча взгляда, а в наши души и артерии сочился тонкий яд распада гниющей заживо империи.
4
Россия, наши судьбы гнусно скомкав, еще нас обрекла наверняка на пристальность безжалостных потомков, брезгливый интерес издалека.
5
Где взрывчато, гнусно и ржаво, там чувства и мысли острее, чем гуще прогнила держава, тем чище к ней слабость в еврее.
6
Как бы ни были духом богаты, но с ошметками русского теста мы заметны везде, как цитаты из большого безумного текста.
7
Пока мы кричали и спорили, ключи подбирая к секрету, трагедия русской истории легко перешла в оперетту.
8
Темна российская заря, и смутный страх меня тревожит: Россия в поисках царя себе найти еврея может.
9
Мы обучились в той стране отменно благостной науке: ценить в порвавшейся струне ее неизданные звуки.
10
В душе у всех теперь надрыв: без капли жалости эпоха всех обокрала, вдруг открыв, что где нас нет, там тоже плохо.
11
Бессилен плач и пуст молебен в эпоху длительной беды, зато стократ сильней целебен дух чуши и белиберды. |
