— Его Величество предпочитает не оставлять слабых мест в политике. Это ценят и его союзники, и соперники.

Цезарь усмехается, заметно довольный:

— Такой подход мне по душе. Мы всё обсудили?

— Ваше Величество, надо сказать, есть еще одна деликатная тема. Речь о конфликте между графом Данилой Вещим-Филиновым и префектом Луцием.

— А что тут обсуждать? — сразу хмурится Цезаря. — Вроде оба большие мальчики. Пускай разбираются сами.

— Всё так, надо сказать. Но согласно кодексу чести, граф имеет полное право на трофеи в этой войне, ведь Луций покусился на жизнь его сестры, пытаясь ее отравить.

Цезарь хмыкает:

— Трофеи, говорите? И что же именно хочет граф Данила в качестве трофеев?

Геннадий Григорьевич дипломатично отвечает:

— Ваше Императорское Величество, всё на ваше усмотрение, надо сказать. Я лишь напоминаю о пункте кодекса чести. — Он делает небольшую паузу. — К тому же, у графа с собой здесь только небольшой отряд, надо сказать. Едва ли он сможет удерживать крупные предприятия.

Цезарь задумывается. Ему докладывали, что численность отряда Данилы — всего двадцать человек. Цезарь мысленно улыбается, понимая, что такой ограниченный состав гвардии может сыграть ему на руку. «Хм, всего двадцать человек,» — размышляет Цезарь, глядя на Геннадия Григорьевича. — «Этим можно воспользоваться… дать птенчику такой лакомый кусок, от которого он сам захлебнется».

Цезарь прикидывает возможный план: у русского телепата нет ни ресурсов, ни достаточно людей для длительного удержания или защиты крупного объекта. Но гордость и чувство чести могут завести молодого графа слишком далеко, заставив его принять «трофей» — не подозревая, что это обернется неподъемной ношей. Идея становится всё заманчивее, и Цезарь уже видит, как этот «трофей» может стать обузой, не укрепляя, а уничтожая графа.

— Что ж, тогда пусть попробует взять завод Ланг. Если у него хватит сил на такой трофей, я не возражаю. Этот завод, как-никак, символ власти префекта Луция, да и вина там производят одни из лучших. Граф Данила вправе захватить его — сестра это святое, а мы, римляне, как никто другой ценим родственные связи.

Геннадий Григорьевич моментально осознает коварство Цезаря. Ах да, завод Ланг. Маленькая крепость в миниатюре. Простой трофей? Не совсем. Для его захвата и удержания потребуется куда больше людей, чем может позволить себе Данила с его двадцатью бойцами. И, конечно, гораздо больше усилий — это ведь не какой-то склад, а целый производственный комплекс. Завод, вокруг которого буквально вырос городок.

Пять рот — вот минимум, чтобы взять и удержать Ланг. Двадцать человек? Это едва ли больше, чем тень. Но Геннадий Григорьевич предпочитает не возражать. Граф Данила сам просил «гигантский кусок»— что ж, теперь он его и получил. И, конечно, нет сомнений, что этот хитрый телепат задумал что-то по-настоящему грандиозное.

— Спасибо, Ваше Императорское Величество, — кланяется Геннадий Григорьевич. — Вы справедливы как сам Юпитер.

* * *

На следующий день я посвящаю утро медитации, восстанавливаю силы и равновесие, а после отправляюсь с женами и Настей на прогулку по музеям. В одном из залов живописи мы замираем перед особенно странной картиной: на ней изображено нечто вроде абстрактного танца теней, пестрых мазков и переливов, словно художник стремился поймать свет, отражающийся от хаотичного водоворота. Слегка прищурившись, я рассматриваю цвета, прикидывая, органические ли здесь использованы краски. Я легко могу включить способности геноманта, но хочется научиться использовать легкие навыки Легиона, не призывая легионеров напрямую. Это кажется невозможным — Филиновы такого точно не умели.