— Телевизоров? — он хлопает глазами в растерянности.

— А также сто радиоприёмников, — добавляю с лёгкой улыбкой. — Сто журналов, новостных или художественных. Даже сто книжек о приключениях попаданцев.

— Какие ещё телевизоры? — повторяет Бершарк, откровенно недоумевая.

Слуга, до этого стоявший как тень, осторожно вмешивается:

— Колдовские ящики, милорд, — сдержанно поясняет он, — через которые ты под кайфом смотришь этих рисованных мышей и котов.

Глаза Бершарка тут же вспыхивают интересом, как будто я предложил ему личную библиотеку магических артефактов.

— Сто таких колдовских ящиков? Каждые шесть месяцев? — уточняет он на энтузиазме.

— Именно, — киваю равнодушно.

— Это звучит… заманчиво, — признаёт он наконец, уже более уверенно.

— Без проблем, — пожимаю плечами.

Я уже всё продумал. Для меня эти сто «телевизоров» — сущие копейки, затрат почти никаких. Правда, придется оснастить их артефактами телевещания как у Лиана, но что-нибудь придумаем. А вот Бершарк явно не в курсе реальной стоимости ящиков, что делает эту сделку ещё приятнее. Зато она даёт мне время, чтобы разобраться с этим Багровым Властелином, понять, что это за фрукт и как с ним лучше управиться. Интуиция подсказывает: чистой воды отморозок. Вивисектор грёбаный. Вот прям кожей чую.

Но дело ведь не только в нём, верно? За ним стоит армия. А армия — это уже другой масштаб. А вдруг, кто знает, его приспешники за просмотром «Леопольда» начнут перевоспитываться? Или хотя бы отвлекутся от своей мракобесной деятельности. Да и я через эти «колдовские ящики» смогу сам с ними потрещать что-нибудь. Например, показать Золотого для наглядного запугивания. Пропаганда и агитация, знаете ли, — штуки полезные. Особенно в войне.

Конечно, надеяться на «эффект „Леопольда“» всерьёз глупо. Если они там, за океаном, окончательно чокнулись, никакие мультики или фильмы не вернут их на путь человечности. Но кто знает? Может, если они начнут смотреть сериалы, читать книги, где герои пытаются относиться друг к другу по-человечески, это вызовет хотя бы слабые зачатки гуманности. Да и, вообще, культуру распространять нужно. Аномальному мру явно не помешает немного цивилизованности.

Когда дроу наконец уходят, я нахожу Змейку на улице. Она увлечённо занимается своими горгонышами. Пять маленьких копий её самой с шаловливыми змеями вместо волос скачут вокруг, как необузданные щенки. Змейка ловко подхватывает одного из горгонышей, который отчаянно запутался в собственной атаке. Его змеи-волосы яростно пытается укусить соседского горгоныша, вместо того чтобы нападать на тренировочную мишень. Змейка шипит, её тон раздражённый, но всё ещё учительский:

— Не туддда куссссай! Мишшшень, фака! В горррррло!

Маленький горгоныш издаёт что-то вроде извинительного писка и, оказавшись на полу, тут же бросается на тренировочный манекен.

Остальные с любопытством наблюдают, а Змейка переключается на другого, который лупит когтистой лапкой что-то, похожее на тренировочную куклу.

— Силллллу большше, фака! — шипит она, размахивая своими медными когтями, чтобы показать правильную технику.

Один из мелких горгонышей выскакивает из-за её спины, бросаясь на тренировочного манекена, но вместо точного удара увлекается и заваливается на бок.

— Ррррастяпа, — цокает языком Змейка, пинком помогая малышу подняться. Материнская забота прекрасна.

— Подруга, не занята? — спрашиваю, прислонившись плечом к стене

Змейка поднимает голову и шипит:

— Я Зззмейка… Рр, нет! Мать выводка, мазака! Воть! — переобувается она находу.

— Конечно, — усмехаюсь я.