— Хорошо, Ваше сиятельство, — впервые усмехаюсь и я. Раз мне не оставляют выбора, почему не получить удовольствие? — Три так три.

Ему не понравилась моя ухмылка. Фыркнув, он берет первый кинжал.

— Маша, Дима, это, правда, перебор, — пытается урезонить заигравшихся друзей Урусов.

— Да ладно, Мих, — смеется Паскевич. — Хозяйка сказала свое слово.

Не дав никому опомниться, он быстро отводит руку назад и быстро вытягивает ее вперед. Сделав один оборот, нож входит в стену возле правого колена африканки. Та даже бровью не ведет, явно привычная к издевательствам княжича.

Лезвие глубоко вошло в поверхность и осталось торчать. Видимо, гипсокартон.

— Забыл уточнить — кидаем снизу вверх. Всё выше и выше. Ниже предыдущих ножей бросать нельзя, — довольный княжич указывает на свой арсенал. — Прошу, Данила.

— Благодарю, — я беру первый из ряда одинаковых ножей.

Качаю кинжал на пальцах. Балансировка отличная, и сталь явно хорошая. Рукоятка приятная на ощупь, шероховатая. Произведение искусства, а не нож.

Прежде чем бросить, оглядываюсь на зрителей.

— Извините, уважаемые судари и сударыни. А не найдется ли среди вас Целитель? Вашу услуги очень помогли бы сделать мероприятие более веселым, непринужденным и, главное, безопасным.

Никто не отвечает, пока Лиля не толкает локтем Демидова.

— Паша, ну же!

— Ладно-ладно, — угрюмый княжич кивает мне. — Можете рассчитывать на меня.

— Премного благодарен, Ваше сиятельство, — чуть кланяюсь и поворачиваюсь к Морозовой.

Маша чуть дрожит, она явно хочет зажмуриться, но стоически преодолевает порыв.

— Всё будет хорошо, Маш, — подмигиваю княжне. — Тебе нечего бояться.

Она видит мою уверенность и слабо улыбается в ответ.

— Поняла. — Серьезный кивок. — Тебе тоже, Даня.

Всё еще думает, что я ее пораню. Сейчас обрадуем княжну. Мы тоже не лыком шиты, хоть и не княжичи.

Выставляю левую ногу вперед, правую руку для замаха отвожу вверх и назад. Запястье не согнуто. Поворот корпуса влево и тем же движением, что бросают снежок, посылаю нож в цель. Он вонзается возле круглой коленки, прибив пышную юбку к стене, но, конечно, не коснувшись нежнейшей кожи.

Толпа снова ахнула. Хм, молодой высший свет всегда настолько впечатлительный или сегодня день особенный? Я же сделал ровно то же самое, что Паскевич.

— Умеешь метать, значит, — мрачнеет мой благородный сучий соперник.

— Баловался немного в детстве, — пожимаю плечами. — Когда играли во дворе в «города» и «бабки-детки».

Паскевич одаривает меня бесящимся взглядом, хватает еще один нож и швыряет его намного выше — подле талии африканки.