— Море, море… заговорила Глафира Семеновна. — Вотъ тутъ-то на морскомъ берегу всѣ и собираются. Я читала въ одномъ романѣ про Ниццу. Высшая публика, самые модные наряды…

Они ускорили шаги и вскорѣ очутились на набережной моря, на Jetté Promenade. Берегъ былъ обсаженъ пальмами, виднѣлась безконечная голубая даль моря, сливающаяся съ такими-же голубыми небесами. На горизонтѣ бѣлѣлись своими парусами одинокія суда. Погода была прелестная. Ослѣпительно яркое солнце дѣлало почти невозможнымъ смотрѣть на бѣлыя плиты набережной. Легкій вѣтерокъ прибивалъ на песчано-каменистый берегъ небольшія волны и онѣ съ шумомъ пѣнились, ударяясь о крупный песокъ. Около воды копошились прачки, полоскавшія бѣлье и тутъ-же, на камняхъ, разстилавшія его для просушки.

Компанія остановилась и стала любоваться картиной.

— Почище нашего Ораніенбаума-то будетъ! сказалъ Конуринъ.

— Господи! Да развѣ есть какое-нибудь сравненіе! воскликнула Глафира Семеновна. — Ужъ и скажете вы тоже, Иванъ Кондратьичъ! А посмотрите, какое зданіе стоить на сваяхъ, на морѣ выстроено! Непремѣнно это городская дума или казначейство какое!

— Не хватило имъ земли-то, такъ давай на морѣ на сваяхъ строить, проговорилъ Николай Ивановичъ.

Они направились по набережной къ зданію на сваяхъ. Это было по истинѣ прелестное зданіе самаго причудливаго смѣшаннаго стиля. Тутъ виднѣлся и мавританскій куполъ и прилѣпленная къ нему китайская башня. На встрѣчу Ивановымъ и Конурину попадались гуляющіе. Мужчины были почти всѣ съ открытыми зонтиками сѣрыхъ, гороховыхъ и даже красныхъ цвѣтовъ.

— Скажи на милость, какая здѣсь мода! пробормоталъ Конуринъ. — Даже мужчины зонтиками отъ солнца укрываются, словно дамы.

— Что-жь, и мы купимъ себѣ по зонтику, чтобъ модѣ подражать, отвѣчалъ Николай Ивановичъ.

— Ужъ покупать, такъ покупать надо красные. Пріѣду домой въ Петербургъ, такъ тогда свой зонтикъ женѣ подарить можно. "Вотъ, молъ, подъ какими красными зонтиками мы изъ себя дамъ въ Ниццѣ изображали". А что-то моя жена теперь, голубушка, дома дѣлаетъ! вспомнилъ Конуринъ опять про жену, посмотрѣлъ на часы и прибавилъ:- Ежели считать по здѣшнему времени на оборотъ, то стало быть теперь ужинаетъ. Долбанула поди рюмочку рябиновой и щи хлебать принимается. Вѣдь вотъ поди-жъ ты: мы здѣсь только что кофею напились утречкомъ, а она ужъ ужинаетъ. Дѣла-то какія!

Разговаривая такимъ манеромъ, они добрались до зданія на сваяхъ, которое теперь оказалось гигантскимъ зданіемъ, окруженнымъ террасами, заполненными маленькими столиками. Съ набережной велъ въ зданіе широкій мостъ, загороженный рѣшеткой, въ которой виднѣлось нѣсколько воротъ. У однихъ воротъ стоялъ привратникъ, была кассовая будочка и на ней надпись: Entrée 1 fr.

— Нѣтъ, это не дума, — проговорила Глафира Семеновна. Вотъ и за входъ берутъ.

— Да можетъ быть здѣсь и въ думу за входъ берутъ, кто желаетъ ихнихъ преніевъ послушать, — возразилъ Конуринъ. — Вѣдь здѣсь все наоборотъ: у насъ въ Питерѣ теперь ужинаютъ, а здѣсь еще за завтракъ не принимались, у насъ въ Питерѣ морозъ носы щиплетъ, а здѣсь, эво, какъ солнце припекаетъ!

Онъ снялъ шляпу, досталъ носовой платокъ и сталъ отирать отъ пота лобъ и шею.

— Кескесе са? — спросила Глафира Семеновна сторожа, кивая на зданіе.

— Théâtre et restaurant de Jetté Promenade, madame, — отвѣчалъ тотъ.

— Театръ и ресторанъ, — перевела она.

— Слышу, слышу… — откликнулся Николай Ивановичъ. А ты-то: дума, казначейство. Мнѣ съ перваго раза казалось, что это не можетъ быть думой. Съ какой стати думу на водѣ строить!

— А съ какой стати театръ на водѣ строить?

— Да вѣдь ты слышишь, что тутъ, кромѣ театра, и ресторанъ, а рестораны и у насъ въ Петербургѣ на водѣ есть.