— Вѣдь это ты на зло мнѣ ѣшь, Николай Иванычъ, — сказала ему жена.

— Зачѣмъ на зло? Просто изъ-за того, чтобы цивилизаціи подражать. Заграницей, такъ ужъ надо все ѣсть.

Вторымъ блюдомъ была подана рыба подъ соусомъ. Глафира Семеновна опять сдѣлала гримасу и не прикоснулась къ рыбѣ. Не прикоснулся и Конуринъ, сказавъ:

— Кусочки и подъ соусомъ. Не видать, что ѣшь. Кто ее вѣдаетъ, можетъ быть это акула, такая-же акула, какъ давеча на берегу показывали.

— Да полноте вамъ… Это тюрбо… Самая хорошая рыба, уговаривалъ ихъ Капитонъ Васильевичъ, но тщетно.

— Нѣтъ, нѣтъ, не буду я ѣсть. Водки я съ вами выпью, но закушу булкой, сказалъ Конуринъ.

— А хоть-бы и на самомъ дѣлѣ акула? проговорилъ Николай Ивановичъ. — Я изъ-за заграничной цивилизаціи готовъ даже и кусокъ акулы съѣсть, коли здѣсь всѣ ее ѣдятъ.

И онъ придвинулъ къ себѣ блюдо.

Кончилось тѣмъ, что Глафира Семеновна и Конуринъ ѣли за завтракомъ только ростбифъ, сыръ и фрукты. Конуринъ, раскраснѣвшійся отъ выпитой водки, говорилъ:

— Только апетитъ себѣ разбередилъ, а сытости никакой. А ужъ съ какимъ-бы я удовольствіемъ теперь порцію московской селянки на сковородкѣ съѣлъ, такъ просто на удивленіе! Хороша Ницца, да не совсѣмъ. Вотъ ежели-бы къ водкѣ и селянка была — дѣло другое. Нѣтъ, пожалуй, не стоитъ и запоминать, что есть такой городъ — Ницца.

— Забудь ее, забудь, говорилъ ему Николай Ивановичъ.

Компанія смѣялась.

X

Выпивъ рюмокъ по пяти русской водки и по бутылкѣ вина, мужчины раскраснѣлись, развеселились и, шумно разговаривая, начали уходить изъ ресторана.

— Почемъ за водку взяли? спрашивала Глафира Семеновна.

— По французскому четвертаку за рюмку, отвѣчалъ Конуринъ. — Вотъ оно, какъ нашу родную, россійскую водочку здѣсь цѣнятъ.

— Стоитъ пить! Вѣдь это, ежели на наши русскія деньги, то по сорокъ копѣекъ. А между тѣмъ здѣсь хорошій коньякъ по двадцати пяти сантимовъ за рюмку продается.

— Коньякъ или простая русская водка, барынька! Передъ ѣдой ежели, то лучше нашей очищенной: никакого хмѣльнаго товара не сыщешь.

— Да вѣдь вы рубля на два каждый, стало-быть, водки-то выпили! Вотъ тоже охота!

— Эхъ, гдѣ наше не пропадало! махнулъ рукой Конуринъ. — За то нашу матушку Русь вспомянули. Да и что тутъ считать! Считать не хорошо. Черезъ это, говорятъ, люди сохнутъ.

Проходя по залу, они замѣтили разставленные столы и группировавшуюся около нихъ публику.

— Это что такое смотрятъ? Ужъ опять какого-нибудь звѣря не показываютъ-ли? спросилъ Николай Ивановичъ Капитона Васильевича.

— А вотъ тутъ для васъ можетъ быть интересно, ежели хотите попытать счастья. Тутъ игра въ лошадки и въ желѣзную дорогу.

— Какъ игра въ лошадки? воскликнулъ Конуринъ.

— Очень просто. По здѣншему это называется "рень", скачки, ну, а наши русскіе зовутъ игрой въ лошадки. Да вотъ посмотрите. Два франка поставишь — четырнадцать можешь взять.

— Рулетка? спросили всѣ вдругъ — Конуринъ и супруги Ивановы.

— Нѣтъ, не рулетка, настоящая рулетка въ Монте-Карло, а здѣсь на манеръ этого. Тоже для того устроено, чтобы съ публики деньги выгребать. На лошадкахъ пріѣзжіе обыкновенно пріучаются къ настоящей рулеткѣ, ну, а потомъ на ней же и кончаютъ, когда въ рулетку профершпилятся. Въ рулеткѣ меньше пяти франковъ ставки нѣтъ, а здѣсь въ игрѣ въ лошадки два франка ставка, а въ желѣзную дорогу, такъ даже и послѣдній франкъ принимаютъ. Клади и будь счастливъ, кромѣ осетра и стерляди, разсказывалъ Капитонъ Васильевичъ, подводя къ столу.