На кругломъ зеленомъ столѣ, огороженномъ перилами, вертѣлись восемь металлическихъ лошадокъ съ-такими-же жокеями, прикрѣпленныя къ стержню посрединѣ, и приводились въ движеніе особымъ механизмомъ. Механизмъ каждый разъ заводилъ находившійся при столѣ крупье съ закрученными усами. Другой крупье, гладкобритый и съ краснымъ носомъ, обходилъ съ чашечкой стоящую вокругъ публику и продавалъ билеты съ номерами лошадей и взималъ по два франка съ каждаго взявшаго билетъ.

— Вотъ такъ штука! произнесъ Конуринъ. — Какъ-же тутъ играютъ-то?

— А вотъ берите сейчасъ билетъ за два франка, тогда узнаете, отвѣчалъ Капитонъ Васильевичъ.

— Что-же, можно попробовать. Будто-бы на два франка двѣ рюмки очищенной проглотилъ. Эй, мусью! Сюда билетъ. Вотъ два четвертака!

Крупье съ краснымъ носомъ принялъ отъ Конурина въ чашечку два франка и далъ ему билетъ.

— Четвертый номеръ, сказалъ Конуринъ, развертывая билетъ. — Это что-же, землякъ, обозначаетъ?

— А вотъ сейчасъ завертятъ машину, побѣгутъ лошадки и ежели лошадка подъ номеромъ четвертымъ остановится, опередивши всѣхъ остальныхъ, то вы четырнадцать франковъ выиграете, отвѣчалъ Капитонъ Васильевичъ.

Механизмъ заведенъ. Лошадки побѣжали, обгоняя одна другую. Конуринъ и супруги Ивановы внимательно. слѣдили за бѣгомъ. Вотъ лошадки остановились.

— Sept! — воскликнулъ усатый крупье.

— Это что-же обозначаетъ? задалъ вопросъ Конуринъ Капитону Васильевичу.

— Седьмой номеръ выигралъ. Лошадь подъ номеромъ седьмымъ первая пришла.

— А я?

— А вы проиграли съ своимъ четвертымъ номеромъ.

Конуринъ сдѣлалъ гримасу и привсталъ.

— Вотъ тебѣ и здравствуй! На два французскихъ четвертака ужъ умыли купца, проговорилъ онъ. — Что-же теперь дѣлать?

— Отходить прочь или вынимать еще два франка и отыгрываться.

— Надо попробовать отыграться. Была не была. Будто четыре рюмки водки выпилъ. Вотъ еще два франка. Мусью! Какъ васъ? Эй, красный носъ! Давай сюда еще билетъ! поманилъ къ себѣ Конуринъ крупье съ краснымъ носомъ.

Лошадки опять забѣгали и остановились.

— Quatre! объявилъ опять усатый крупье.

— Четвертый номеръ выигралъ, перевелъ Капитонъ Васильевичъ. — А у васъ, землякъ, какой номеръ?

— Фу, ты, чтобъ тебѣ провалиться! А у меня пятый. На четыре четвертака умылъ купца. Надо еще попробовать. Не пропадать-же моимъ четыремъ четвертакамъ. Красный носъ! Комензи… Еще билетъ.

Конуринъ проигралъ и въ этотъ разъ.

— Что-жъ это такое! Опять проигрышъ! восклицалъ онъ. — на шесть четвертаковъ ужъ мнѣ полушубокъ вычистили. Ловко! Нѣтъ, такъ нельзя оставить. Надо отыгрываться. Весь полкъ переморю, а добьюсь, что за болѣзнь! Билетъ, мусью! Поварачивайся. Да нельзя-ли размѣнять золотой.

— А вотъ та дама съ чолкой на лбу два раза подъ-рядъ до четырнадцати франковъ выиграла, указала ему Глафира Семеновна. — Вотъ счастье-то!

— Что мнѣ за дѣло до дамы съ челкой, матушка. — Я знаю, что вотъ меня, не пито не ѣдено, ужъ на шесть четвертаковъ наказали.

Снова забѣгали лошадки и остановились.

— Ну, что? — бросилась Глафира Семеновна къ Конурину, стоявшему съ развернутымъ билетомъ и смотрѣвшему на свой номеръ.

Въ отвѣтъ тотъ плюнулъ.

— Тьфу ты пропасть! У меня третій номеръ, а выигрываетъ второй. Восьми четвертаковъ ужъ нѣтъ. Но нельзя отставать. Не бросать-же имъ зря деньги… Мусью! Гебензи!

— Да что вы по-нѣмецки-то! Здѣсь вѣдь французы.

— Пойметъ. На свинячьемъ пойметъ, коли видитъ, что деньги можно взять.