— Непремѣнно, непремѣнно. Я пріѣду къ вамъ въ гостинницу. Вѣдь я долженъ вамъ отдать свой долгъ. Я даже познакомлю васъ съ однимъ графомъ. О, это веселый, разбитной человѣкъ!

— Пожалуйста, пожалуйста… Знаете, заграницей вообще такъ пріятно съ русскими… Послушайте, Капитонъ Васильевичъ, да вы сами не графъ? спросила его Глафира Семеновна.

— То есть какъ сказать… улыбнулся онъ. — Меня многіе принимаютъ за графа… Но нѣтъ, я не графъ, хотя у меня очень много знакомыхъ князей и графовъ. И такъ, мое почтеніе… Завтра я не могу быть у васъ, потому что я долженъ быть у посланника.

— Да мы завтра и дома не будемъ… Завтра мы ѣдемъ въ Монте-Карло. Вѣдь вы говорите, что это такъ не далеко, все равно, что изъ Петербурга въ Павловскъ съѣздить, а я положительно должна и тамъ попробовать играть. Вы видите, какъ мнѣ везетъ. Вѣдь я все-таки порядочно выиграла. Что-жъ, въ Монте-Карло я могу еще больше выиграть. Вы говорите, что въ Монте-Карло игра гораздо выгоднѣе и ужъ ежели повезетъ счастье, то можно много выиграть?

— Но зато можно и проиграть много.

— А вотъ тѣ деньги, что сегодня выиграла, я и проиграю. Теперь я съ запасомъ, теперь я въ сущности ничѣмъ не рискую. Такъ до свиданья. Завтра мы въ Монте-Карло.

— Какъ мы, матушка, можемъ быть завтра въ Монте-Карло, если мы взяли на завтра билеты, чтобъ эту самую драку на бульварѣ смотрѣть, гдѣ цвѣтами швыряться будутъ, вставилъ свое слово Николай Ивановичъ.

— Ахъ, да… И въ самомъ дѣлѣ. Ну, въ Монте-Карло послѣ завтра, отвѣчала Глафира Семеновна.

— Зачѣмъ послѣ завтра? Да вы и завтра, послѣ цвѣточнаго швырянія въ Монте-Карло можете съѣздить, успѣете, — сказалъ Капитонъ Васильевичъ. — Цвѣточное швыряніе начнется въ два часа дня. Ну, часъ вы смотрите на него, а въ четвертомъ часу и отправляйтесь на желѣзную дорогу. Поѣзда ходятъ чуть не каждый часъ. Еще разъ кланяюсь.

Разговаривая такимъ манеромъ, они очутились на бульварѣ. Капитонъ Васильевичъ пожалъ всѣмъ руки, какъ-то особенно томно повелъ глазами передъ Глафирой Семеновной и зашагалъ отъ нихъ.

— Ахъ, какой прекрасный человѣкъ! — сказала Глафира Семеновна, смотря ему въ слѣдъ. — Николай Иванычъ, не правда-ли?

— Да кто-жъ его знаетъ, душечка… Ничего… Такъ себѣ… А чтобы узнать прекрасный-ли онъ человѣкъ, такъ съ нимъ прежде всего нужно пудъ соли съѣсть.

— Ну, ужъ ты наскажешь… Ты всегда такъ… А отчего? Оттого, что ты ревнивецъ. Будто я не замѣтила, какимъ ты на него звѣремъ посмотрѣлъ послѣ того, когда онъ взялъ меня подъ руку и повелъ съ столу, гдѣ играютъ въ поѣзда.

— И не думалъ, и не воображалъ…

— Пожалуйста, пожалуйста… Я очень хорошо замѣтила. И все время на него косился, Когда онъ со мной у стола тихо разговаривалъ. Вотъ оттого-то онъ для тебя и не прекрасный человѣкъ.

— Да я ничего и не говорю. Чего ты пристала!

— А эти глупыя поговорки насчетъ соли! Безъ соли онъ прекрасный человѣкъ. И главное, человѣкъ аристократическаго общества. Вы смотрите, какое у него все знауомство! Князья, графы, генералы, посланники. Да и самъ онъ навѣрное при посольствѣ служитъ.

— Ну, будь по твоему, будь по твоему… махнулъ рукой Николай Ивановичъ.

— Нечего мнѣ рукой-то махать! Словно дурѣ… дескать, будь по твоему… Дура ты… какъ-бы-то ни было, но аристократъ. Вы посмотрите, какіе у него бакенбарды, какъ отъ него духами пахнетъ.

— Да просто землякъ. Чего тутъ разговаривать! По моему, онъ купецъ, нашъ братъ Исакій, или по коммиссіонерской части. Къ тому-же онъ и сказалъ давеча: "всякія у меня дѣла есть".