— Вотъ только развѣ, что брилліанты-то, а то какъ-же не посмотрѣть подземелья! Можетъ быть въ подземельи-то самое любопытное и есть, сказала она.

— Ничего тутъ нѣтъ, барынька, интереснаго. Развалившійся кирпичъ, обломки каменьевъ — и ничего больше, заговорилъ Конуринъ, зѣвая. — Развалившійся-то кирпичъ и у насъ въ Питерѣ видѣть можно. Поѣзжайте, какъ будете дома, посмотрѣть, какъ Большой театръ ломаютъ для консерваторіи — тоже самое увидите.

Забѣжавшій между тѣмъ впередъ пожилой проводникъ-итальянецъ звалъ уже ихъ куда-то по лѣстницѣ, идущей вверхъ, но они не обращали на него вниманія. Къ Глафирѣ Семеновнѣ подскочилъ усатый проводникъ-итальянецъ и совалъ ей въ руки два осколка бѣлаго мрамора.

— Souvenir du Coliseum… Prenez, madame, prenez… — говорилъ онъ.

— На память отъ Колизеума даетъ камушки… Взять, что-ли? — спросила Глафира Семеновна мужа.

— Ну, возьми. Похвастаемся передъ кѣмъ-нибудь въ Петербургѣ, что вотъ прямо изъ Рима, изъ Колизеума, отъ царской ложи отломили. Конуринъ! Хочешь камень на память въ Питеръ свезти изъ Колизеума?

— Поди ты! Рюмку рома римскаго съ порціей ихъ итальянскихъ макаронъ, такъ вотъ-бы я теперь съ удовольствіемъ на память въ себя вонзилъ. А то камень! Что мнѣ въ камнѣ! — отвѣчалъ Конуринъ и прибавилъ:- Развалины разныя для пріѣзжающихъ держутъ, а нѣтъ чтобы въ этихъ развалинахъ какой-нибудь ресторанчикъ устроить! Нація то-же! Нѣтъ, будь тутъ французы или нѣмцы, навѣрное-бы ужъ продавали здѣсь и выпивку, и закуску.

— Ѣдемъ, Конуринъ, въ ресторанъ, ѣдемъ завтракать. И я проголодался, какъ собака, сказалъ Николай Ивановичъ.

Они направлялись къ выходу изъ Колизеума. Проводники, заискивающе улыбаясь, снимали шляпы и кланялись. Слышалось слово "macaroni"…

— Что? На макароны просите? — сказалъ Николай Ивановичъ, посмѣиваясь. — Ахъ, вы неотвязчивые черти! Ну, вотъ вамъ франкъ на макарони. Подѣлитесь. Пополамъ… Компрене? Пополамъ… — доказывалъ онъ итальянцамъ жестами.

Итальянецъ въ усахъ пожималъ плечами и просилъ еще денегъ, стараясь пояснить, что онъ долженъ получить, кромѣ того, за камни, которые онъ вручилъ Глафирѣ Семеновнѣ.

Та вынула изъ кармана кошелекъ и дала усатому итальянцу еще франкъ.

— Merci, madame — любезно кивнулъ онъ и сунулъ ей въ руку еще осколочекъ мрамора на прибавку, вынувъ его изъ кармана пиджака.

XXXVIII

Опять сѣли въ коляску.

— Траторія! Манжата! — крикнула Глафира Семеновна извощику, стараясь пояснить ему, что они хотятъ ѣсть и что ихъ нужно везти въ ресторанъ.

— Макарони и рома! — прибавилъ Конуринъ, потирая руки. — Ужасъ какъ хочется выпить и закусить.

— Si, signor… si, siguora… — отвѣчалъ извощикъ, стегнулъ лошадь и трусцой повезъ ихъ хоть и другой дорогой, но тоже мимо развалинъ, продолжая называть остатки зданій и сооруженій, мимо которыхъ они ѣхали.- Forum Julium… Forum Transitorium… Forum Trajanum… — раздавался его голосъ.

— Заладилъ съ своими форумами! — пожалъ плечами Николай Ивановичъ. — Довольно! Довольно съ твоими форумами! Хорошенькаго понемножку. Надоѣлъ. Ассе!.. — крикнулъ онъ извощику. — Тебѣ сказано: траторіумъ, манжата, вино неро, салами на закуску — вотъ что намъ надо. Понялъ? Компрената?

— Si, signor… улыбнулся извощикъ, оборотившись къ сѣдокамъ въ полъоборота и погналъ лошадь.

— Однако, какъ мы хорошо по-итальянски-то насобачились! Вѣдь вотъ извощикъ все понимаетъ! похвастался Николай Ивановичъ.