Дебрен не счел нужным отвечать.

— Этот дом — как раз такое место. Проклятие свое дело делает, и именно из-за него приезжие так легко влюбляются в хозяек: Мешторгазий на всякий случай обезопасил себя и в этом.

— Если ты намерен объяснять, почему должен был любезничать с Петункой, то успокойся. Я предпочитаю видеть в этом более возвышенные мотивы. Хоть не возражаю: одурманивание чарами и химией оправдывает каждого. Но я хотела бы верить, что вы зачинали девочку, которая через двести пятнадцать лет наконец снимет проклятие и сохранит жизнь множеству людей.

— Я объясняю, — спокойно сказал он, — почему влюбился Збрхл, я творил глупости в мойне, ты ревнуешь, а никто ни о чем не говорит, только о любви, траханье, изнасилованиях и размножении. Когда мы дрались, мне даже привиделось, что ты без одежды…

— По-твоему, я ревную?!

На этот раз он не пытался взять в ладони ее лицо. Только наклонился и нежно поцеловал в губы. Как он и думал, этого оказалось достаточно. Она замолчала.

— Наверное, мы могли бы это сделать, — не очень весело улыбнулся он. — И наверняка обоим нам это было бы приятно. Но никто из нас не хотел. Мы любим других. И у нас нет такой потребности.

— Незачем меня… утешать. — Она слегка шмыгнула носом, но у постоянно простуженного человека это ничего не значит.

— Ты была права относительно спасительницы. Но мы только говорили о ней. Это заняло много времени, потому что пришлось пункт за пунктом проанализировать все условия снятия проклятия и подумать, кого сделать родителями малышки.

— Кого?.. — Она не договорила. Глаза у нее округлились. — Боже, Дебрен… О чем ты?

— Именно за счет этого я живу, — грустно улыбнулся он. — Магуну-чароходцу приходится решать и такие проблемы: обдумывать вместе с клиенткой, не оптимальнее ли было бы ей переспать с собственным сыном. Поскольку и Петунка, и Вацлан — дети Гвадрика, в девочке было бы пять восьмых Гвадриковой крови, то есть больше, чем у наследника бельницкого престола. Трудно найти более бесспорную княжескую кровь.

— Ты сдурел?! — Она аж села от изумления, чуть не сверкнув Дебрену в глаза белизной грудей. Она была слишком возбуждена, чтобы помнить о необходимости придержать перину. — Да ты, никак, извращенец!

— Вся магия — одно сплошное извращение, — пожал он плечами. — Но не волнуйся: ни ей, ни мне такая идейка не понравилась. Я высказал это, потому что обязан приводить клиенту все варианты. И тут же отсоветовал. Петунка невысока ростом, ее сыновья тоже. Относительно Гвадрика у меня уверенности нет…

— Это коротышка, — сообщила Ленда с явным удовольствием.

— Значит, тем более. Ребенок мог оказаться не выше ранневековой нормы, а четвертый пункт Претокарова перечня говорит о том, чтобы он набил себе шишку о притолоку. Скорее по ходу дела, нежели специально подскакивая. Рослые дамы тоже редко рыдают публично. Как и те, которые отличаются воинственностью. — Видя, что Ленда растерялась, он пояснил: — Збрхл высокий, a его девочки, каждая по-своему, смелые, твердые и гордые. Я спрашивал. Из нескольких упоминаний о Здренке я делаю вывод, что… очень-то изысканной она не была. А это обещает хорошую спасительницу. Потому что Претокаров перечень говорит и об унижении, и о разочаровании. Вообще-то с этим были самые большие проблемы. Петунка не знает, имеет ли право родить дитя, о котором заранее известно… Собственно, — смущенно улыбнулся он, — именно потому я тебе об этом говорю. Ты могла бы ее убедить.

— Я?

— У тебя была нелегкая жизнь.