– Думаю, это лучше, чем в Темзе, – заметил Себастьян. Ему приходилось видеть тела, вытащенные из реки через неделю. Лицезреть такое еще раз не было никакого желания.

– Но там была вода.

– Господи Боже, – вздохнул Себастьян. Следовало выпить побольше Калхоунового настоя.

Хирург нырнул обратно в сырое нутро домика. Немного поколебавшись, виконт последовал за ним.

Обнаженный и наполовину распотрошенный труп на анатомическом столе посреди комнаты выглядел, как худший из ночных кошмаров. Одного взгляда на вздутую, размякшую плоть с кишевшими на ней насекомыми оказалось достаточно, чтобы Себастьян уставился на потолок.

– Есть уверенность, что это Макс Ладлоу? – задал виконт вопрос, как только смог открыть рот.

– Его опознал кто-то из полка. Еще день – и это вряд ли было бы возможно. Местами разложение почти обнажило кости, но, благодаря положению трупа, лицо неплохо сохранилось.

Поднеся к носу платок, Девлин подавил порыв взглянуть на тело еще раз.

– Есть предположения о причине смерти?

– Вообще-то, есть, – обернувшись, доктор потянулся к жестяной миске. – Вот что я обнаружил в его сердце.

Себастьян уставился на пару окровавленных лезвий странной формы и без ручек.

– Что это?

– Сломанные ножницы для рукоделия, – пояснил Гибсон, оставляя миску в сторону и демонстрируя резкий удар снизу вверх. – Кто бы ни прикончил гусара, он, должно быть, ударил жертву этими ножницами, а потом сломал их, когда те застряли в ребре.

– Выходит, Ладлоу был убит женщиной, – подытожил Девлин.

– Не обязательно, но похоже на то. Ханна Грин часом не упоминала, как именно Рейчел Фэйрчайлд разделалась со своим клиентом?

– Она могла и не знать, – покачал головой виконт и выскочил за порог, стараясь продышаться. Не помогло.

Доктор подошел к другу, вытирая руки запятнанной тряпкой.

– Слышал о вчерашнем пожаре в «Академии». Еще четыре трупа, – растопырив пальцы, он потер виски. – А я-то думал, что, уйдя из армии, оставил массовую бойню позади.

– Мертвец на твоем столе был капитаном гусар, помнишь? – мотнул головой Себастьян в сторону темной, зловонной комнаты.

Рука хирурга опустилась, глаза округлились:

– Что ты хочешь сказать? Что эти убийцы – военные?

– Разве не этому учит война? Не просто убивать, но убивать много?

– Есть разница между убийством вражеских солдат на поле боя и расправой с безоружными английскими женщинами в лондонских трущобах.

– Хочешь сказать, потому что первое официально одобрено властями, а второе нет?

– Ну да.

В залегшей тишине необычайно громко и угнетающе знакомо разносилось монотонное жужжание мушиного роя. Песня смерти.

– Некоторые привыкают убивать, и с удовольствием, – заметил виконт. – По крайней мере, привыкают убивать без содрогания. А это может быть не менее опасно.

Помрачневший хирург прищурился на тучи, начавшие собираться на горизонте. Себастьян знал, о чем думает друг, ведь эти воспоминания часто приходили к ним обоим в ночных кошмарах: португальские крестьяне, застреленные на своих полях вместе с мулами и собаками, испанские семьи, сожженные заживо на собственных фермах.

– Но чтобы британские солдаты – офицеры – убивали английских женщин…– Гибсон покачал головой. – Я знаю, что разницы нет, но для многих она существует.

– Разница существует, поскольку большинство людей склонны любого, кто говорит на другом языке или имеет более темный цвет кожи, считать человеком второго сорта. Однако многие и проституток относят к таковым.