На кухне открывались и закрывались дверцы шкафов, звенела посуда. Натали наводила порядок.

Поднявшись с пола, Уитни села на кровать и открыла блокнот. Страницы были заполнены стихами. Прекрасные стихи, отметила Уитни. Только слишком уж мрачные. Бегло пробежав записи, она задумалась, не страдала ли Амелия от депрессии.

Дойдя до стихотворения «Мальчик из двести четвертой», Уитни насторожилась. Ее глаза выхватили слова «рана», «кровь» и «боль». Амелия испытала боль? Насилие? Не может быть, чтобы с ее дочерью такое происходило! Однако зловещие строки встречались и в остальных стихах. От них веяло чем-то мрачным, болезненным.

На память пришел разговор с Дэном. С чего вдруг Амелия расспрашивала отца о предыдущих отношениях Уитни? Возможно, дочь считала, что история повторяется? Что она идет по стопам матери? Именно от таких бед Уитни всю жизнь и пыталась уберечь Амелию. Именно поэтому она и была чересчур заботливой. Чересчур строгой.

Прижимая блокнот к груди, Уитни помчалась в гостиную. Натали только что налила себе чаю. От чашки поднимался пар, скрывая ее лицо.

– Кажется, я знаю, в какой квартире живет мальчик. Тот, со снимка. – Она показала блокнот подруге. – Эта книжка исписана стихами, и одно из них называется «Мальчик из двести четвертой».

– Думаешь, оно о нем?

– Да, то есть о ком-то, с кем она встречается. Или, по крайней мере, о том, кто ей нравится. Но, судя по стихам, он… причиняет Амелии боль?

– Что?! – Натали вытерла руку о полотенце и подошла к плите в центре кухни, возле которой застыла Уитни. – Дай посмотреть.

Уитни протянула ей блокнот.

Натали погрузилась в чтение и через несколько минут подняла глаза.

– Ну, в поэзии не стоит воспринимать все буквально. Насколько я понимаю, здесь речь о каких-то отношениях и, видимо, довольно сложных.

Услышав слова подруги, Уитни метнулась к входной двери. У стены валялась пара шлепанцев Амелии. В любой другой день они вызвали бы у нее раздражение.

«Убери их, если не носишь, не захламляй прихожую», – сказала бы Уитни.

Сегодня же вид шлепанцев подтолкнул ее к действиям. Стараясь оставаться спокойной, Уитни сунула в них ноги и потянулась к ручке двери.

– Ты куда? – в одно мгновение Натали оказалась рядом с ней.

– В двести четвертую квартиру.

– Может, все-таки стоит позвонить МакЭвою? Пусть он решает, что делать.

Уитни отмахнулась.

– А вдруг его нет на месте? Так быстрее. Просто сбегаю вниз и посмотрю, тот ли это парень.

Прежде чем Натали успела ее остановить, Уитни распахнула входную дверь и выскочила на улицу. Холодный воздух обжег лицо. Дома было тепло и душно, и она не ожидала, что на улице так похолодало. Обхватив себя за плечи, Уитни спустилась по лестнице, Натали следовала за ней по пятам.

Уитни повернула направо, направляясь к парковой зоне – туда, где, по словам Бекки, они с Амелией встречались с мальчиками. Когда дочь была совсем маленькой, они здесь не гуляли, потому что жили в другом районе.

Парком это назвать было сложно – единственный стол для пикника, горка и крошечная игровая площадка. И конечно, здесь по вечерам собирались подростки и молодежь. Этот парк был совсем не таким красивым, как рядом с домом Джея. В котором, как оказалось, он не живет. Уитни не понимала, что значит его поведение, но и представить не могла, что Джей и есть тот самый взрослый мужчина, о котором говорила Бекка. Возможно, однажды такая мысль и мелькнула у нее в голове, однако это не может быть он. Не могла же Уитни так плохо разбираться в людях! Он казался таким милым. Таким искренним. Честно говоря, подозрения у нее вызывала та парочка в его квартире.