Первое впечатление испугало Туги. Как он постарел! Он даже показался ей ниже ростом, чем раньше, но потом она поняла, что он просто нервничает и не уверен в себе.

Как хорошо она знала его манеру поджимать нижнюю губу и прищуривать глаза! Это заставляло тех, кто видел его впервые, думать, что он выше ростом.

Но Туги помнила, что он поступал так только из робости. Тревога и беспокойство тут же покинули ее. Она пошла ему навстречу, раскрыв руки для объятий.

— Как мило с твоей стороны, Норман, что ты согласился повидаться со мной!

— Я рад тебя видеть, Сьюзан.

Он взял ее за руку, и она заметила, что его пожатие было все еще крепким, как и раньше. Она была рада, что возраст еще не полностью сломил его.

— Садись, — предложил он, — сюда на диван. Лучше сядь слева, а то я слегка оглох на правое ухо.

Туги почувствовала, как у нее сжимается сердце: Норман признался в своей немощи! В этом было нечто трогательное.

— Мне жаль, Норман.

— Ничего, — буркнул он. — Все мы стареем, Сьюзан. Нет нужды притворяться.

— Я никогда не притворялась, — сказала Туги, — так же как и ты, Норман. Ты всегда умел честно признавать свои ошибки.

— Ошибки! Я никогда не делал никаких ошибок! — проворчал он, но потом улыбнулся. — Сьюзан, как хорошо, что я вижу тебя!

— Спасибо, Норман. Прошло так много времени…

— Слишком много! Я был дураком! Прости!

Снова сердце в груди Туги сжалось. Норман извиняется! Норман, сильный мужчина, который раньше никогда не признавал себя неправым, который шел к цели, чего бы это ему ни стоило!

Она почувствовала, что по ее щекам текут слезы, и вдруг ей стало стыдно за себя.

Ей следовало уже давно приехать сюда. Туги протянула руку и дотронулась до его руки.

— И ты меня прости, — сказала она. — Мне следовало давным-давно навестить тебя.

Он заерзал на своем месте, словно воспоминания о его недолгой семейной жизни все еще задевали его.

— Элизабет была слишком хороша для меня, вот в чем вся беда.

— Она была слишком хороша для всех нас, — согласилась Туги.

— После того как она умерла, мне нужно было приехать и повидать тебя, — мрачно сказал Норман, — но… черт побери, я не собираюсь никому давать никаких объяснений. Ты и так все знаешь, Сьюзан.

— Да, я знаю.

Еще бы ей не знать! Она понимала, что поступок Элизабет все еще вызывал у него острую боль. Одно дело — ссориться с женой, но совсем другое — когда она уходит из дома, не сказав ни единого слова.

Наступило молчание. Туги, раздумывая о прошлом, теперь понимала, как легко они обижали друг друга и как трудно было им понять, как избежать этого.

Норман, вероятно, думал о том же.

Своим резковатым голосом он заметил:

— Ну ладно, все это в прошлом! А почему ты приехала сейчас?

«Как это похоже на него, — подумала Туги, — сразу же переходить к делу».

— Я приехала рассказать тебе кое-что, Норман, — тихо произнесла Туги. — Это касается одного очень дорогого мне человека.

— Да?

— Ты, конечно, знаешь, кто это.

— Догадываюсь, естественно, — ответил сэр Норман. — Как я понимаю, ты интересуешься этим Филдингом.

— «Интересуюсь» — это не совсем подходящее слово, Норман. Он мой приемный сын. Я вырастила его, и он для меня как родной. Единственное, о чем я могу сожалеть, — это то, что не я его родила.