|
Вестник немного помедлил, скорее для того, чтобы собраться с силами, нежели выжидая внимания своих беспокойных слушателей. Потом произнес одно-единственное слово: - Ничего! - Ничего? - Они откликнулись в один голос, но с разной интонацией, отражавшей особенности темперамента каждого: один свирепо, другой угрюмо, третий тупо, четвертый безнадежно. Женщина, баюкающая свернутое одеяло, рассмеялась и прошептала несуществующему ребенку: - Он сказал: ничего! - Да, ничего, - повторил вестник. - Вчерашний снегопад опять занес дорогу. Сигнальный огонь на холме погас; кончилось горючее. Я повесил объявление у водораздела... Еще раз замечу, Дамфи, и я прошибу твою мерзкую башку. Дело в том, что женщина с младенцем попыталась подобраться поближе, и рыжеволосый мужчина грубо оттолкнул ее и ударил; он был ее мужем и таков был, очевидно, обычай их семейной жизни. Женщина словно не заметила ни мужнего гнева, ни колотушек - равнодушие, с каким эти люди принимали оскорбления и удары, было устрашающим - и, подползши к вестнику, спросила с надеждой в голосе: - Значит, завтра? Выражение на лице молодого человека смягчилось, и он ответил ей, как отвечал уже восемь дней подряд: - Завтра наверняка. Она отползла прочь, бережно придерживая свой сверток, и исчезла в пещере. - Сдается мне, что от тебя мало толку. Сдается мне, что ты ни гроша не стоишь, - заявила скрипучим голосом одна из женщин, уставившись на вестника. - Почему никто из вас сам не пойдет на разведку? Почему вы доверяете свою жизнь и жизнь ваших жен этому Эшли? Голос женщины становился громче и громче, пока не перешел в рев. Генри Конрой, истерический юноша, сидевший рядом с ней, поднял дикий испуганный взгляд и, словно опасаясь, как бы его не втянули в ссору, поспешил ретироваться по примеру миссис Дамфи. Эшли пожал плечами и возразил, обращаясь не столько к говорившей, сколько к группе в целом: - Спасение - только в одном... И для меня и для вас... И вы это отлично знаете. Оставаться здесь - верная гибель. Надо идти вперед, чего бы это ни стоило. Он поднялся и медленно зашагал прочь, туда, где в нескольких десятках метров вверх по каньону возвышался еще один снежный холмик. Вскоре он исчез из виду. Только он ушел, сидевшие кружком сварливо загомонили: - Отправился к старому доктору и к девчонке. На нас ему наплевать. - От этих двоих нужно избавиться. - Да, от сумасшедшего доктора и от Эшли. - Чужаки, - и тот и другой. - С них все и пошло! - Только подобрали его, и сразу не стало удачи. - Но ведь капитан сам позвал старого доктора в Суитуотере и взял его в долю, а Эшли внес свой пай продовольствием. Это сказал Маккормик. Где-то в глубинах его ослабшего сознания еще брезжило чувство справедливости. Голод не притупил его разума до конца. |
