Робот торчал перед зеркалом, зачарованно разглядывая собственное нутро.

- Пиво? А, вот оно. Я на минутку остановился, чтобы взглянуть на себя.

Гэллегер наградил робота крепким ругательством, но банку взял. Он продолжал разглядывать стоявшее под окном устройство, его лошадиное лицо с торчащими скулами кривила гримаса изумления. Интересно, что она умеет делать?..

Из большой камеры - бывшего помойного ведра - выходили тонкие трубки. Ведро было сейчас плотно закрыто и лишь зигзагообразный провод соединял его с небольшим генератором или чем-то в этом роде. "Нет, - подумал Гэллегер, - генераторы должны быть больше. Как жалко, что у меня нет технического образования. Как же все это расшифровать?"

В машине было еще много всего, например, серая металлическая шкатулка. Гэллегер попытался вычислить ее объем в кубометрах и получил сто, что, конечно, было ошибкой, поскольку каждая сторона шкатулки была не более десяти сантиметров.

Крышка шкатулки была закрыта. Гэллегер временно отложил эту проблему и занялся дальнейшим осмотром. Загадочных устройств оказалось довольно много, а под конец он заметил диск сантиметров в десять диаметром и с канавкой по ребру.

- И все-таки, что она делает? Эй, Нарцисс!

- Меня зовут не Нарцисс, - обиженно ответил робот.

- У меня голова болит от одного взгляда на тебя, а ты еще хочешь, чтобы я помнил твое имя, - рявкнул Гэллегер. Кстати, у машин и не должно быть имен. Ну-ка, иди сюда.

- Слушаю...

- Что это такое?

- Машина, - ответил робот, - но ей далеко до моей красоты.

- Надеюсь, она полезнее тебя. Что она, по-твоему, делает?

- Глотает землю.

- Ага. И потому на дворе дырка.

- Двора-то нет, - напомнил ему робот.

- Есть.

- Двор, - заявил робот, не совсем точно цитируя Томаса Вулфа, - это не только двор, но также и отрицание двора. Это встреча в пространстве двора и в пространстве его отсутствия. Двор - это конечное количество грязной земли, это факт, детерминированный отрицанием себя.

- Ты сам-то понял, что намолол? - спросил Гэллегер, желая и сам это узнать.

- Да.

- Отлично. Ну, хватит болтать о грязи. Я хочу знать, зачем я сделал эту машину.

- Вопрос не по адресу. Ты меня выключил на много дней и даже недель.

- Да, помню. Ты торчал перед зеркалом и не давал мне побриться.

- Это был вопрос артистической интегральности. Плоскости моего функционального лица гораздо конкретнее и экспрессивнее твоих.

- Слушай, Нарцисс, - сказал Гэллегер, стараясь держать себя в руках, - я пытаюсь узнать хоть что-нибудь. Могут понять это плоскости твоего хренова функционального мозга?

- Разумеется, - холодно ответил Нарцисс. - Я ничем не могу тебе помочь. Ты включил меня только сегодня утром, перед тем, как заснуть пьяным сном. Машина была уже закончена, но не включена. Я прибрал дом и принес тебе пиво, когда ты проснулся, как всегда, с похмелья.

- Ну так заткнись и принеси мне еще.

- А что с полицейским?

- О-о, совсем забыл. Гмм... Пожалуй, лучше поговорить с этим типом.

Нарцисс тихо вышел, а Гэллегер подошел к окну и еще раз взглянул на невероятную дыру. Почему? Откуда? Он попытался вспомнить, разумеется, без толку. Его подсознание, конечно, знало ответ, но надежно хранило его. Ясно было, что он не сделал бы эту машину без важной причины. Впрочем, так ли? Его подсознание обладало собственной логикой, причем довольно своеобразной и запутанной. Нарцисс, например, был всего лишь консервным ножом.

Робот вернулся. Следом за ним в комнату вошел мускулистый молодой человек в хорошо скроенном мундире.

- Мистер Гэллегер? - спросил он.

- Да.

- Мистер Гэллоуэй Гэллегер?

- И снова я вынужден ответить утвердительно. Чем могу служить?

- Вы можете принять эту повестку в суд, - ответил фараон и вручил Гэллегеру сложенный вдвое листок бумаги.