— Совершенно верно. Распоряжение выполню незамедлительно.

— А вы, Александр Сергеевич, по приезде в Одессу желанный гость моего дома. Я и жена будем рады видеть вас у себя.

— Сочту за честь, — ответил Пушкин.

Встреча с Воронцовым окрылила его. Признаться, он потерял всякую надежду выбраться из надоевшего провинциального Кишинёва, который больше походил на большую станицу, знойную и пыльную, чем на город, каким именовался. Жизнь в нём проходила скучно, однообразно, с нудным пребыванием в канцелярии, застольях с одними и теми же друзьями да случайными мимолётными встречами с местными красавицами. Отрадой, занимающей ум и помыслы поэта, была поэзия. Часто засиживаясь допоздна, он утром являлся на службу утомлённым, и дела ему никак не давались.

О том да и о шумном бражничестве доносили строгому Инзову, которого боялись и уважали. Тот проявлял к поэту снисходительность. Журил, назидал, даже грозил и походил на доброго незлобивого дядьку, пестующего трудного ученика.

В Кишинёве Пушкин завершил «Кавказского пленника», «Гаврилиаду», «Бахчисарайский фонтан» и приступил к большому роману в стихах.

Здесь же он создал множество стихотворений, каждое из которых являлось маленьким шедевром.

Переезд в Одессу, в которой поэт бывал короткими наездами и куда приезжали артисты из Италии, где действовала опера, были клубы и ресторации, где жили его друзья, значил очень многое. Город был уголком цивилизации в этом заброшенном крае, не столь давно отвоёванном и присоединённом к России.

Конечно, возросшая из турецкого селения Хаджибей Одесса была не Петербургом и не Москвой, но она не была опостылевшим Кишинёвом. Её градоначальники Дерибас и Ришелье потрудились, чтобы придать городу у моря европейский облик.

Генерал Инзов не посмел задержать Пушкина, и вскоре тот уже писал брату Льву из Одессы восторженное письмо:

«Мне хочется, душа моя, написать тебе целый роман — три последние месяца моей жизни… Я оставил мою Молдавию и явился в Европу. Ресторация и итальянская опера напомнили мне старину и, ей-богу, обновили мне душу. Между тем приезжает Воронцов, принимает меня очень ласково, объявляет мне, что я перехожу под его начальство, что остаюсь в Одессе…»

На новом месте у поэта возникли новые увлечения. На этот раз предметом его обожания стала итальянка Амалия Ризнич. С ней Пушкин познакомился ещё весной во время краткого пребывания в Одессе. Она приехала из Италии вместе с мужем — крупным коммерсантом. Привыкшая к блеску и роскоши, Амалия устраивала в своём особняке вечера для избранных людей города. Пушкин сделался её постоянным гостем.

Там же, в гостиной итальянки, он встретил Александра Раевского. Теперь Александр служил при Воронцове адъютантом.

Зашёл разговор о семье графа, его жене, Елизавете Ксаверьевне.

— Ах, Пушкин, ты не представляешь, что это за женщина! На своём веку я видел многих, но такой прелести не встречал, — признался Раевский, и его холодное, неулыбчивое лицо неожиданно потеплело, в уголках тонких губ обозначилась улыбка. — В ней всё прекрасно! И лицо, и голос, и шея…

— Похоже, Александр, ты в неё влюблён, — высказал догадку Пушкин.

— Ты прав. — Лицо Раевского вновь стало холодным. — Не влюбиться в неё невозможно. Но я служу у графа. К тому же при мне и жена. Она у меня строгая. Это тебе, холостяку, всё доступно.

— Знаю, знаю, — улыбнулся Пушкин. — Жена строга, а сам не сводишь глаз с итальянки. Я узрел…

— Дай ты, Александр, к ней сам неравнодушен.

— Я свободен, мне дозволительно.

Об Александре Раевском отзывались как о человеке недобром, чрезмерно любящем себя.