|
– Ну а когда ж еще, дурилка? Давай: одна нога здесь, другой нет. Тут делов-то: скачи да скачи вдоль дороги. Дрофд подавленно вздохнул. – Ага, легко сказать. – На войне, мальчик, все нелегко, – вздохнул и Зоб. Он бы лучше послал кого-нибудь другого, но они бы потом спорили до утра, почему отправили не новичка. Есть преграды, которые насквозь не пройти; лучше идти вдоль. – Как скажешь, воитель. Увижу вас теперь не раньше чем дней через несколько. Причем наверняка с раздолбанной задницей. – Откуда такие познания? – Чудесница похлопала себя по бедрам. – У тебя что, Тенвейз в дружках ходит? Послышался смех: раскатистый гогот Брека, квохтанье Легкоступа; Йон и тот слегка потеплел, будто его щекотнули где надо. – Все бы вам «хи-хи» да «ха-ха». Дрофд состроил на прощание мину и пошел разыскивать лошадь. – Я слыхала, помогает куриный жир, когда в зад кому вставляет! – шкодливо крикнула вслед Чудесница. Ей вторило хихиканье Жужела; эхо разнеслось вокруг Героев и кануло в пустой темноте. Когда возбуждение улеглось, Зоб почувствовал, что выгорел дотла. Он опустился у огня, поморщившись от неотвязной боли в коленях. Там, где сидел Черствый, земля была все еще теплая. Легкоступ пристроился по ту сторону костра и взялся точить нож; ритмичный взвизг металла попадал в такт негромкого мотива, который высоким голосом выводил Легкоступ. Песня о Скарлинге Простоволосом, легендарном герое Севера, который сплотил когда-то, давным-давно, кланы и обратил в бегство войско Союза. Зоб сидел и слушал, покусывая и без того изгрызенную кожу вокруг ногтей, и думал, что хорошо бы от этой привычки избавиться. Жужело опустил Меч Мечей и, присев на корточки, стал рыться в старой-престарой суме, где держал руны. – Ну что, пораскинем? – спросил он как обычно. – Может, не надо? – вяло воспротивился Йон. – Никак боишься, что скажут знаки? – Да не этого я боюсь, а того, что ты нагородишь с три короба, а я потом лежи полночи и гадай, что ты там такое напророчил. – А вот мы увидим. С этими словами Жужело высыпал руны в пригоршню, поплевал и раскинул их у огня. Зоб невольно подался вперед, хотя толковать эти чертовы знаки не взялся бы ни за какие монеты. – Ну, что там говорят твои руны, Щелкун? – Руны мои, руны, – откликнулся Жужело нараспев, отодвигась и косясь как бы издалека. – Руны говорят, что… Быть крови. – Да они у тебя всегда это говорят, – фыркнула Чудесница. – А ну и что. |
