|
– А ну и что. – Жужело, завернувшись в плащ, сладко прильнул к мечу, как какой-нибудь герой-любовник, и закрыл глаза. – А с некоторых пор все равно еще чаще. Зоб хмуро оглядел силуэты Героев – забытых гигантов, упрямо стерегущих невесть что. Пустоту. – Н-да, – пробормотал он. – Такие времена. Миротворец Он стоял у сводчатого окна – одна рука на камне, кончики пальцев безостановочно тарабанят, тарабанят, тарабанят. Стоял и хмурился – через весь Карлеон; через лабиринты мощеных улиц, нагромождение крутых черепичных крыш; через нависающие городские стены, возведенные еще отцом, черные от непогоды. Через просторы туманных полей, где серой рогатиной разветвлялась река – и дальше, дальше, к далекой череде окружающих долину холмов. Как будто, нахмурясь должным образом, он мог проникнуть еще на два с лишним десятка миль пересеченной местности – и там пронзать, разить рапирой взора рассеянную армию Черного Доу. Там решалась судьба Севера. Без него. – Единственное, чего я хочу, это чтобы все поступали по моим указаниям. Неужели это так много? Сефф, подойдя сзади, прижалась к его спине животом. – От них требуется разве что немного здравого смысла. – Ведь я за всех знаю, как надо, разве нет? – А я знаю, что надо тебе, и говорю. Так что… да. – Ощущение такое, будто горстка свинорылых мерзавцев на Севере просто не понимает, что у нас есть на все ответы. Ее рука, скользнув по рукаву, прижала к камню неустанные пальцы. – Им пока, видишь ли, не по нраву выходить с просьбой о перемирии. Но они это сделают. Вот увидишь. – А до этих пор я, как все ясновидцы, остаюсь отвергнутым. Осмеянным. Изгнанным. – До этих пор ты остаешься запертым в комнате со своей женой. Разве это так плохо? – Единственное место, где я сам предпочел бы находиться, – слукавил он. – Лже-ец, – прошептала Сефф, щекоча ему губами ухо. – Почти такой же лгун, каким тебя выставляют. Не здесь, а там тебе бы хотелось быть, подле брата, в боевых доспехах. Ее руки скользнули ему под мышки, а оттуда на грудь, по коже побежали сладкие мурашки. – Рубя головы южан грудами, корзинами, подводами, – продолжала она. – Смертоубийство – мое любимое времяпрепровождение, ты же знаешь. – Ты уже убил больше людей, чем Скарлинг. – Будь моя воля, я бы и в постель ложился в доспехах. |
