По завершении такой чинной прогулки мы садились в экипаж, возвращались в комнаты моей покойной тетушки и ложились в ее постель, каждый на свою половину. Я привыкла к нему. Он занимал мое внимание меньше, чем какая-нибудь большая собака. А затем ему снова приходилось по шесть вечеров в неделю допоздна работать за столом в гостиной, попыхивая трубкой, шурша бумагами, царапая что-то пером в своих книжках.

Медведь Уртка, бог легионов, сидел на своем насесте, погрузившись в раздумья; перед ним стояла тарелка с засушенными травами и чаша с капелькой вина. А вот волк, Випарвет, не смыкал глаз. Какое-то свойство света, проникавшего из соседней комнаты, заставляло его хранить бдительность, не зная сна. Я перестала его бояться. Но я поверила в него, по крайней мере так, как верят в чужую далекую страну.

— Мое решение, — сказал полковник Гурц, неожиданно вернувшись домой среди дня. — Ты увидишь дворец в Сирениях. Здесь твой город. Князья убежали из него. Пойдем. Надевай лучшую одежду, сейчас.

Он принимал меня за прислугу, посудомойку, которой не суждено было ничего увидеть, если только не явятся отважные завоеватели и не восстановят справедливость. Теперь мне полагается бродить при свете солнца по садам, служившим утехой королю.

Умеренным шагом лошади везли нас на запад, мы ехали более часа. Совсем еще маленьким ребенком мне конечно же приходилось бывать в стенах дворца. Или мне только рассказывали о нем?

Возвышавшиеся рядом склоны покрывал лес, более старый, чем город. В то время, когда цвела сирень, с длинных, нависающих над крышами и башенками утесов спускались розовые, лиловые, рыжевато-голубые, словно глазированные, гирлянды. Но время цветения сирени миновало.

Мы отправились в эту поездку в очень душном крытом экипаже. Мне не удалось рассмотреть, как выглядят улицы при свете дня, но я с удивлением заметила, что среди них царит такая же деловитость, даже суета, такая же шумная предприимчивость, как и прежде. Нам приходилось время от времени останавливаться, чтобы избежать столкновения с другими повозками. Когда мимо окошка горделивой поступью прошествовала колонна кронианских солдат, толпы на улице вроде бы не проявили особенного беспокойства.

Однако пространство вокруг дворца оставалось свободным: войска кронианцев завладели всеми зданиями и подступами к ним.

На открытом форуме перед дворцовыми стенами проводили строевую подготовку солдат; там же, словно дожидаясь своего часа, стояли пушки на колесах.

Красно-черно-лазоревое знамя саз-кронианцев с изображением их тотема, ворона, принимавшегося махать крыльями при малейшем дуновении ветерка, неподвижно висело на круглой толстой башне. Как видно, незачем ему летать. Этот северный ворон и так уже залетел достаточно далеко.

Когда мы въехали за чугунные ворота, возле которых теснились золотистые маки и гиацинты, он обратился ко мне на своем языке, медленно и отчетливо выговаривая слова.

— Мы будем ходить только по дорожкам сада. Ты многое там увидишь. Я приступил к работе над скромным сочинением об этом. Я ни разу не заметил, чтобы хоть что-нибудь повторялось. Ты сможешь оказать мне помощь. — Он подготовил эту речь не только для меня, но и для окружающих, в оправдание тому, что привез меня с собой.

Экипаж остановился во дворе. В обветшавших конюшнях стояли лошади, а на чурбане, с которого всадники забирались в седло, сидел и чинил упряжь конюх-кронианец. Он пристально поглядел на меня, но мой покровитель покачал головой, и он тут же отвернулся.

Пройдя под аркой, мы отправились вдоль по крытому проходу, сплошь увитому плющом я вьюнками, а затем оказались на расположенной в вышине террасе.

С нее открывался прекрасный, просто поразительный вид. Я так долго просидела взаперти в черном доме, а когда меня выпускали на свободу, оказывалась в лишенных красок покоях темноты.